Моя жизнь Зам. директора 1989 – 1996 гг. Глава 18

Глава 18. Зам. директора 1989 – 1996 гг.

Заместитель директора завода им. А.М. Горького

Хотя приказ о моём переводе с ЗЛК на Хабаровский завод им. А.М. Горького был подписан 21 августа 1989 года, меня отпустили с завода только 3 октября, а к работе в Хабаровске я приступил 4 октября заместителем директора по коммерческим вопросам. Мне передали ключи от кабинета, где раньше работал Дворцов Иван Васильевич – патриарх завода, он проработал на посту зам. директора по общим вопросам, так тогда называлась моя должность, 25 лет и получал повышенную министерскую пенсию, после зам. директорства Иван Васильевич работал в ПЭО, он заслуженный экономист РСФСР.

Несколько лет (с 1983 г.) после Ивана Васильевича зам. директора работал Частный Станислав Иосифович, его 18 апреля 1989 года на конференции трудового коллектива большинством голосов избрали директором завода. Директором завода Частный проработал всего два года, и в 1990 году был переведён в департамент промышленности правительства края, до моего перевода в Томск в 1996 году, он продолжал там трудится. Когда меня пригласили из Томска на празднование 70-летия завода им. А.М. Горького, Станислав Иосифович работал Министром социальной защиты населения Хабаровского края и был действительным государственным советником 3 класса.

Я, конечно соглашаясь на перевод в Хабаровск, в первую очередь исходил из просьбы Любаши покинуть этот несчастный город для нас, где мы потеряли ребенка.

То что будет тяжело мне работать зам директора в это время, я конечно представлял, так как уже на ЗЛК занимался бартером, но не думал, что будет крах государства и власти. Один я бы конечно остался в Комсомольске, очевидно, что через несколько лет после увольнения Терского Володи с поста начальника ОМТС, я наверное был бы начальником снабжения завода. Перефразируя Н. Задорнова, я могу сказать – тяжёлым трудом своим я как бы высказывал Любаше внимание, труд был свидетельством глубины моего чувства, серьёзности намерений.

После ЗЛК мне производственная жизнь на заводе Горького показалась какой-то полусонной.

В Комсомольске, когда происходила сдача кораблей, в цехах работали круглосуточно, мы работники ОМТС буквально не вылазили с командировок, постоянно летали на своих самолетах. В выходные дни дежурили на заводе, в любой момент нужно было решать срочные вопросы.

Я уже по-моему писал, что за всю историю завода Горького с 1935 года, я был единственный зам. директора беспартийным на оборонном заводе, я шутил – перестройка помогла.

В это время уже вовсю в стране шли предательские реформы Горбачёва, он заменил почти всех секретарей обкомов. Горбачёв взялся менять министров, продолжалось увольнение в отставку старых, опытных министров, в их числе Байбаков – председатель Госплана СССР, Непорожний – министр энергетики и электрификации, Славский – министр среднего машиностроения (сейчас Минатом), Листов – министр химической промышленности.

Под руководством Горбачева шло сознательное уничтожение промышленности, в первую очередь военно-промышленного комплекса (ВПК), всё это продолжалось и во время Ельцина. В условиях перестройки, когда заметно была ослаблена партийная и государственная власть, когда каждое министерство и ведомство «тянет одеяло» на себя, а не ради государственных интересов, встаёт вопрос о существовании госзаводов в первую очередь на Дальнем Востоке.

Заметно ухудшилось материально-техническое обеспечение заводов, во-первых начали разваливать централизованную систему Госснаба СССР, в результате чего заводы ВПК, в том числе наш, лишились приоритетных лимитов на материальные ресурсы.

Во-вторых чрезвычайно ухудшилась дисциплина поставок материалов, ибо предприятия чёрной и цветной металлургии, машиностроения и обрабатывающей промышленности почувствовали свободу в выборе покупателей, отдавали предпочтение кооперативам, малым предприятиям, получившим возможность бесконтрольно, по завышенным ценам и благодаря взяткам, получать необходимое, опережая государственные заводы.

Упала производственная дисциплина, лозунги о развитии «демократии» понимались по-своему: строгость, дисциплина – это пережиток общественного строя, они должны заменяться свободой действий во всём, начался отток квалифицированных кадров из госпредприятий.

В стране начинался бедлам. Поднимали головы антисоветские и антикоммунистические силы, разваливающие государственные устои СССР. И их, ссылаясь на начало демократических реформ, никто не сдерживал, эти же силы и сейчас продолжают разваливать под этими же лозунгами, но только уже Российскую Федерацию. Ельцин открыто повёл в Москве борьбу в ЦK КПСС.

Всё агрессивнее наступали под лозунгами реформ партийные ренегаты и растущая депутатская оппозиция в Верховном Совете СССР, которую представляла интеллигентская прослойка во главе с академиком Сахаровым.

Шло скрытое разрушение общественной системы, сформированной за годы Советской власти.

Активнее вели себя «неформалы», объявив открытую борьбу партии и органам Советской власти через СМИ, пикеты, митинги, не пресекаемые властями из-за боязни нарушения принципов «демократии». В стране продолжала ухудшаться общая ситуация. В Кузбассе бастовали шахтеры, забастовка перекинулась на Донбасс и Воркуту. Горняки требовали увеличения зарплаты, дополнительных социальных льгот, смены руководства страны, тем самым играя на Ельцина.

Меня шахтеры в городе Донецке в 1991 году не пустили пообедать в столовую, захватили весь центр города, я попробовал объяснить, что работаю в Хабаровске на оборонном заводе, что приехал сюда чтобы поставлять металл из Украины, чтобы мои рабочие были с зарплатой, а вы требуете смены руководства страны, тем самым играете вместе с так называемой «интеллигенцией» роль «пятой колонны» по развалу государства. Шла война Армении и Азербайджана за Карабах.

Нашему заводу не удавалось получить комплектующие изделия из города Ленинакана (сейчас г. Гюмри), в командировку все сотрудники отдела внешней кооперации (ОВК) отказались из-за войны ехать в Армению. Мне пришлось через органы внутренних дел отыскать в Хабаровске одного армянина, который бесплатно для себя слетал на родину и отгрузил заводу приборы.

В Абхазии произошла схватка с грузинами. Вот тебе и горбачевская перестройка, то что не удалось Гитлеру – поссорить народы СССР, то сделали новоявленные демократы – антисоветчики, продолжающие расшатывать устои Советской власти.

Особую активность проявляли на съезде советов академик Сахаров и появившиеся неожиданно политики: Собчак, Гавриил Попов, Афанасьев, Адамович, Коротич, которых под руководством Горбачева скрытно направлял секретарь ЦК КПСС Яковлев А.Н., завербованный ЦРУ США ещё будучи послом СССР в Америке.

С начала Горбачевских реформ прокатились по стране катастрофы: гибель теплохода «Александр Суворов» на Волге, Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Чернобыль, Арзамас, землетрясение в Армении и 14 мая 1990 года взрыв на заводе ЭП 300 в городе Томске.

Очень жаль, что я длительное время не работал на родном заводе по разным причинам: 13 месяцев по суду был на «химии», 20 месяцев по своей «дурости» на хлебокомбинате, почти 3 года работал на ЗЛК в Комсомольске-на-Амуре, а работая на заводе им. Горького в ОМТС, в ПДО часто был в командировках. Конечно я приобрёл какой-то опыт работы в Комсомольске, столкнувшись с масштабами завода, встречаясь с помощью заводского депутата ВС СССР, героя Социалистического Труда (фамилию не помню) с Министрами, председателями Госкомитетов. За последние годы, до моего назначения зам. директором, на заводе им. Горького тоже образовались кооперативы, в это время закрылась пожарная охрана и была передана в аренду какому-то малому предприятию.

Работа в снабжении приучила меня, решая сиюминутную проблему, дальше думать наперёд, иногда за 2 года, ведь спланировав правильно обеспечение производства парогенераторов титановым прокатом, через 2-3 года нам уже не приходилось возить титановые трубы с Никопольского завода Украины на машине в Москву, и там «толкать» их в самолеты.

Я чувствовал, что я может и не умнее, но дальновиднее некоторых руководителей по поводу передачи городу заводской социалки, необходимости коренного изменения номенклатуры выпускаемой продукции из-за остановки многих судостроительных заводов России.

Первое время я жил в заводской гостинице, однажды Астафьев Анатолий Иосифович (именно он предложил Частному мою кандидатуру на пост зам. директора) пригласил меня вечером в гости, они с Валентиной жили в соседнем доме, её в этот вечер дома не было, гостила у детей. Под рюмочку чая хорошо поужинали и Анатолий посоветовал мне, пока не приехала моя жена, и я не получил ключи от квартиры, пожить и питаться в заводском профилактории.

На следующий день я уже перенёс свои вещи в профилакторий и там прожил почти месяц, проблема с питанием отпала. Вечером в пятницу я поездом уезжал в Комсомольск, два дня с Любашей были вместе, в воскресенье вечером я поездом уезжал в Хабаровск, очень удобно было составлено расписание. Я к 8 часам успевал на работу.

Наконец мне дали ордер на однокомнатную квартиру на улице Чехова 2, квартира 178 на пятом этаже.

Отдел снабжения посылал за металлопрокатом грузовик в Комсомольск-на-Амуре на ЗЛК, я попросил впереди в кузове поставить порожний пятитонный контейнер.

Я как обычно утром, но в пятницу приехал в Комсомольск (взял один день в счёт отпуска), заявляю Любаше, что после обеда будем грузить вещи на автомашину, стали упаковываться. За почти три года «обросли» кое-каким скарбом, из Томска добавились Любашины вещи, книги, после обеда грузчики с ОМТС ЗЛК, по моей просьбе, помогли загрузить контейнер. Любаша перед этим уволилась с работы, получила трудовую книжку на руки.

Уже под вечер подъехали к железнодорожному вокзалу, я купил жене билет в купе до Хабаровска, простились, а я с водителем в ночь пошли в Хабаровск.

Рано утром на ж/д вокзале встретил Любашу, на грузовике подъехали к дому, а там меня уже ждали Фролов Владимир Фёдорович – начальник транспортного цеха и Саша Косолапов – начальник сельхозотдела (я с ними заранее договорился, что они помогут мне занести вещи).

Пока заносили вещи, Любаша сварила кое-какую закуску, продукты я заранее купил и положил на балкон, обмыли новоселье.

Оба выходных пришлось потратить на уборку льда с подоконников, утепление квартиры, расставили мебель, (я купил в Комсомольске стенку производства ЗЛК), подключили холодильник.

У меня началась напряженная работа, рано утром уезжал, вечером поздно приезжал, занимались вечером благоустройством, вешали шторы, радовались своей, хоть и маленькой, квартирке.

В начале декабря меня попросила подойти в приемную Майя Николаевна, бессменный секретарь директора завода, она мне сообщила, что звонили с ЗЛК и сообщили, что отец Матвеева в тяжёлом состоянии.

У меня заколотило в висках, не могу сразу сообразить что делать. Зашёл к директору, объяснил в чём дело, он мне посоветовал позвонить домой и выяснить состояние отца, и допустил, что может быть речь идёт об отце жены.

Я из своего кабинета позвонил в свою деревню на почту, Ольга Васильевна Боброва – заведующая почтой, говорит мне, что утром шла на работу и мой отец убирал за оградой снег, поздоровался с ней.

Тогда стало ясно, что речь идет о Любашином отце.

Летом 1989 года из Комсомольска Любаша ездила в отпуск домой в г. Аягуз Семипалатинской области в Казахстане. Тогда отец уже болел, очень сильно похудел.

До Новосибирска Любаше купили билет на самолёт, я созвонился с Иваном Васильевичем Захарковом, двоюродным братом первой жены, он в то время работал зам. директора по качеству Новосибирского авиаремонтного завода, попросил помочь долететь до Семипалатинска. Завод находился рядом с малым аэропортом, Ваня помог с билетами, Любаша долетела до Семипалатинска и на автобусе доехала к родителям. Пробыла у родителей почти 2 недели, уехала в Томск к сёстрам Оле и Нине, только приехала, пришла телеграмма о смерти отца. 15 декабря 1989 года все втроём только-только успели на похороны, добирались по железной дороге. Отцу было всего 59 лет, он работал помощником машиниста электровоза и постоянно ездил, как потом выяснилось, в районе Семипалатинского ядерного полигона.

После всего, что довелось испытать Любаше: потеря ребенка, сама трое суток была в реанимации, смерть отца, она тяжело заболела. «По блату» в Московском онкологическом центре сделали ей операцию, после операции привёз её домой, была очень слабенькая, худющая, стала работать в библиотеке им. Петра Комарова по 4 часа, а потом и вовсе не смогла работать.

На семейном совете решили, что надо уволиться с работы, в 1991 году в июне Любаша уволилась и начала усиленно заниматься своим здоровьем.

Забегая вперёд, скажу что работая в Томске на ТНХК, я устроил Любашу сборщиком занавесов с надомными условиями с 1998 по 2002 год, в 2011 году она ушла на пенсию с неполным трудовым стажем.

Я конечно помогал собирать ей справки с места работы и вместе ходили оформлять ей пенсию.

Мне кажется, что с 1989 года по 1996 годы было самое тяжёлое время в истории завода имени Горького, в этот период многие предприятия в Хабаровске закрылись, обанкротились и были практически уничтожены, такие как: Дальдизель, судостроительный завод Минсудпрома им. С. М. Кирова, Дальэнергомаш и другие. Нашему заводу в этом отношении «повезло», что он сохранился, хотя, когда я был в Хабаровске в командировке в 2002 году на заводе оставалось порядка 300 человек.

Мы первые в Хабаровске избавились от социалки. Это позволило все финансовые ресурсы использовать только для завода. Дело в том, что на заводе в свое время работал пятитысячный коллектив, а завод содержал на собственном балансе поселок им. А. М. Горького численностью около 30 тысяч человек.

Передачу социалки мы начали производить при директоре Частном, а закончили при директоре Чмелёве.

С целью уменьшения затрат, в первую очередь в муниципальную собственность был передан жилмассив, но затраты на заводе не уменьшались, так как тепловые сети нам насчитывали затраты на тепло по трубе.

Надо было конечно передавать в первую очередь тепловые сети посёлка, тогда затраты на отопление посёлка взял бы на себя муниципалитет.

За приемку в муниципальную собственность жилья заводу пришлось выгородить часть территории, передать часть складов, несколько автомашин и другого имущества.

Только с помощью Соколова Александра Николаевича удалось избавиться от тепловых сетей, также пришлось безвозмездно передавать часть имущества, много было затрат на содержание Дворца спорта с плавательным бассейном, особенно в зимний период.

Я проявлял инициативу и рассчитывался с городом передачей безвозмездно части имущества, недвижимости завода, но все сети, в том числе тепловые, электрические, жилье, сады, ясли, общежития, Дом культуры, профессионально-техническое училище, Судостроительный техникум, канализационный коллектор находились в ведении зам. директора по быту и социальным вопросам Ткаченко Николая Афанасьевича и служб главного инженера. Несколько раз я обращался к Частному с вопросами сокращения затрат по всем направлениям хозяйственной деятельности завода. Удалось решить например, уменьшение налога оплаты на землю.

Я попросил директора пригласить к себе Фокина Юрия Петеримовича с генпланом завода, где указаны площади, занятые производством и незанятые, там где над болотом происходило в годы ВОВ маневрирование отремонтированных самолетов ИЛ-2, ИЛ-4 перед посадкой их на заводском аэродроме.

Так же попросил пригласить главного бухгалтера со статистикой оплаты земельного налога. Когда оба приглашённые пришли, я с разрешения директора спросил Фокина, сколько времени ему потребуется для выгородки на бумаге пустырей и оформление оставшейся земли за заводом. Выяснилось, что площадь завода уменьшится почти в два раза, и плата за землю тоже уменьшится в два раза, и всё это можно сделать за две недели.

Потом я попросил директора пригласить зам. директора Кофтуна Михаила Ароновича со сметой на какое-нибудь изделие. Кофтун забивает в смету прибыль в размере 15%, мы с этой суммы платим налоги на прибыль, хотя нам доставка сырья стала обходиться дороже, цены на сырье и комплектующие также пошли вверх.

На мой вопрос почему нельзя уменьшить прибыль и естественно налог на прибыль, Кофтун так заморочил голову директору, что пришлось на этом закончить обсуждение экономических вопросов.

Зимой 1990 года на Хабаровской ТЭЦ-3 произошла крупная авария, разорвало главный теплопровод в непосредственной близости от станции. горячая вода размыла грунт, при взрыве насосная станция взлетела на воздух. Поселок Горького и завод отключили от отопления. служба главного инженера слила на заводе горячую воду из трубопроводов и продули воздухом.

Нужно было решать, что делать с посёлком, после обеда показали по телевизору ход аварийно-восстановительных работ на главном теплопроводе.

Один автокран держит на подвесе железобетонную плиту, другой кран – два состыкованных конца труб, сварщик лежа на плите сваривает стык.

Я посоветовал Чмелёву слить воду из тепловых сетей посёлка, так как на мой взгляд, даже если в конце дня закончится ремонт трубы, после этого будет производиться заполнение многокилометровой теплотрассы и в лучшем случае, в посёлке горячая вода появится утром.

Директор отдал решение вопроса слива системы отопления поселка на компетенцию главного инженера. Чмелёв понадеялся на оперативность работников ТЭЦ-3, в результате утром посёлок был разморожен. Стояли большие морозы под – 30 ⁰С, да ещё был хороший ветер. Финансовое состояние завода и так-то было не блестящее, а в случае разморозки системы отопления потребовались большие финансовые вливания для приобретения чугунных радиаторов, труб и т. д.

В квартирах жильцы не дали разморозить системы, но в коридорах, на лестничных площадках, на вводах в дома все батареи, трубы были разорваны.

Меня работа в снабжении приучила к перестраховке, если бы слили систему отопления, конечно запускать бы посёлок пришлось 2-3 дня, но в этом случае сохранили бы оборудование.

Утром я дома оделся как на Северный полюс, унты, полушубок, перчатки.

На заводе утром у директора было экстренное совещание, были выработаны мероприятия по ликвидации аварии, все дома в поселке были распределены по цехам.

Потребовались фонарики, паяльные лампы, много радиаторов, труб и многое-многое другое, всего не перечесть.

Мне пришлось выехать лично к директору завода отопительного оборудования, объяснил ситуацию, он подписал отпуск нескольких грузовиков радиаторов, получение радиаторов, выдача цехам по разнарядке производил ОМТС, тогда уже начальником был Фролов Владимир Фёдорович.

В целях ускорения снабжения работникам ОМТС были выделены наличные деньги для покупки фонарей и паяльных ламп, из наличия были выделены со складов трубы мелких размеров, но не было труб большого диаметра.

После обеда на завод приехал заместитель главы администрации Хабаровского края Матвеев Юрий Фёдорович и помог решить вопрос с трубами. Больше недели цеха восстанавливали отопление посёлка, а весной и летом ещё многое пришлось переделывать.

Конечно все школы, детсады, техникумы, училища запускались в первую очередь, но всё равно несколько дней объекты были закрыты.

Много времени у меня занимали поездки в Москву, Минсудпром уже мало чем мог помочь.

В рамках конверсии заводу выделялись небольшие финансы, которые должны были быть направлены на проектирование и освоение новых механизмов гражданского направления.

Но в основном эти небольшие финансы были использованы на обеспечения текущей деятельности предприятия.

С трудом происходила защита конверсионных программ, даже после защиты, часть средств выделялась заводу, а большая часть переносилась на следующий год.

Собственно завод ранее никогда не работал напрямую с Министерством экономики (такого Министерства раньше вообще не было), с Минфином, Госбанком, все финансовые вопросы решались в Минсудпроме, иногда приходилось решать вопросы оплаты парогенераторов в Главном штабе ВМФ.

Степень разложения чиновников в Минэкономики, Минфине достигла немыслимых размеров.

В обоих министерствах организовали департаменты конверсии, в Минэкономике директор департамента просто требовал с нас (я был с директором) деньги, а мы привезли ему только банку красной икры, а Ульяновский авиационный комплекс, его представитель заходил перед нами для подписания конверсионных денег с полным портфелем денег.

Всё-таки нам бумагу он подписал, правда коэффициент инфляции «урезал», далее в Минфине пришлось долго ждать, пока директор департамента конверсии оборонного производства с подмосковным председателем колхоза обсуждал проект его личной усадьбы, которую колхоз должен построить ему за государственный счёт. Всё-таки деньги мы хоть с большим трудом, но получили до копейки. Кстати, минфиновец после получения бесплатной усадьбы, в скором времени умер.

Очень жаль, что не перестроились на выпуск гражданской продукции, многое уже не помню, но приезжала целая делегация с Владивостокского института с предложением совместно освоить производство телескопических кран-балок, закрепленных по стенам цехов, с целой линейкой по грузоподъемности и по вылету стрелы, но завод отказался от предложения.

Железнодорожники обращались с предложением ремонта грузовых, пассажирских вагонов – тоже отказ.

Представители КНР гарантировали поставку оборудования для фотографий, размножения документации, компонентов для этих производств, от нас требовалось только выделить помещение – снова отказались.

Я буквально цеплялся за любой совет, где можно было заработать финансовые средства или просто их получить, как в случае с конверсией оборонного производства.

Наш бывший работник Игнатов Владимир Петрович с управления местной промышленности перешёл в администрацию Хабаровского края и посоветовал обратиться за финансированием в Хабаровский городской центр занятости населения (ЦЗН), по-моему он (центр) был в его подчинении. Дело в том, что в связи с резко упавшим спросом на женские зонты, швеи-мотористки цеха № 16 остались без работы.

Максимально завод мог получить 100 млн. руб. для их занятости, нужно было оформить много документов.

Я считал, что после того как были порушены все устои социалистической экономики, все службы завода должны были полностью перестроить свою работу, но к сожалению в работе отделов мало что изменилось.

Финансово-сбытовой отдел должен был оформить все финансовые документы, а отдел труда и заработной платы (ОТЗ) должен оформлять документы, касающиеся рабочих: список рабочих получивших работу, табель рабочего времени, начисленную заработную плату и т. д. На деле ОТЗ, проигнорировав указание директора, делало вид, что оказывает мне услуги, поэтому пришлось непосредственно с цехом № 16 оформлять необходимые документы.

Эти работницы цеха № 16, ранее сшивали клинья зонтичной ткани в купол, но когда они обметали края салфеток, приобретённых в Московской «Трехгорной мануфактуре» за государственные казначейские обязательства (ГКО), я убедился в плохом качестве шва, очевидно швейные машины уже не соответствовали новым требованиям рыночной экономики.

Но тем не менее, в торговле был дефицит всех товаров, ФСО вместе с ПДО полностью реализовали эти х/б салфетки и мы смогли отчитаться перед ЦЗН.

Описывая всё это, я несколько забежал вперед, необходимо пояснить что такое ГКО.

Новая власть прекрасно понимала, что на фоне массового и моментального обнищания жителей и предприятий государства, необходимо было для самосохранения этой власти создать класс собственников.

Для этого были внедрены Чубайсом под диктовку кураторов из «американского обкома» ваучерные аукционы.

Но нужен был ещё и средний класс, необходимо было поддержать вновь появившиеся, как грибы после дождя, многочисленные банки.

Для этого были придуманы, опять же под руководством зарубежных наставников, государственные казначейские обязательства, которые обращались только в определенных банках.

Процесс уничтожения промышленности в стране был разработан поэтапно.

На первом этапе были уничтожены отраслевые Министерства, в нашем случае исчезли Министерства ВПК: Минсудпром, Минавиапром, Минсредмаш (сейчас Минатом), Минрадиопром, Mинэлектронпром и т. д, всего 9 отраслей.

На втором этапе из этих 9 отраслей создали на базе Минсредмаша Госкомоборонпром по адресу г. Москва, Миусская площадь дом 3, в котором было Главное управление судостроительной промышленности и другие управления по этим отраслям.

На первых порах, все заводы бывшего Минсудпрома вошли в подчинение нового Главка, затем после приватизации, в Главке остались только государственные заводы, такие как СМП (Северное машиностроительное предприятие) в г. Северодвинске, которые не подлежали приватизации, некоторые приватизированные заводы через некоторое время были деприватизированы и снова вошли в Главк. Завод Ленинского Комсомола в г. Комсомольск-на-Амуре был полностью приватизирован, из 25 тысяч работающих через некоторое время осталось не более 5 тысяч человек.

Строительство кораблей из-за отсутствия финансирования было прекращено, завод попал под банкротство, был куплен фирмой из Москвы.

Что касается завода им. А. М. Горького, то приватизировали только гражданскую часть завода, цеха оборонного назначения – цех № 20 парогенераторов и водоопреснительных установок, цех № 13 – производство комплексов механизированной подачи снарядов (KMП) оставались как бы государственными. Сейчас цех № 20 полностью разрушен, а это был самый новый цех, в цехе № 13 ничего не осталось, только стены.

Несколько раз я направлял письмо начальнику Главка Ефимову Олегу Павловичу с просьбой профинансировать содержание корпусов ВПК. Цеха надо было отапливать, в цехе № 20 была установлена единственная установка в СССР – электронно-лучевая пушка для сварки титановых труб, изготовленная   в украинском институте им. Патона, которая должна эксплуатироваться при плюсовых температурах.

Обращения в Правительство и к Президенту тоже не увенчались успехом.

На третьем этапе был ликвидирован Госкомоборонпром, часть министерств воссоздали, например Минатом, часть министерств превратились в государственной корпорации, например Газпром, Роскосмос и т. д., а такие Главки как судостроительной промышленности, авиационной и других отраслей вошли как составные части в Министерство промышленности и торговли, сейчас ими командует министр Мантуров.

Нашему заводу были выделены ГКО в объеме 3 млр. руб. С целью оперативного решения вопросов в Москве, когда было ликвидировано наше Министерство, в штатное расписание завода ввели должность помощника заместителя директора по коммерческим вопросам, то есть моего помощника, в качестве постоянного нашего представителя в Москве.

Выбор пал на бывшего заместителя начальника 5^го главка Минсудпрома Есакова Александра Георгиевича, он коренной москвич, имеет опыт работы в московских бюрократических структурах, все вопросы он решал хорошо, но к сожалению заболел, и вместо него моим помощником стал Саша Баженов.

В руководящих материалах, регулирующих обращение ГКО в стране, было сказано, что расходовать обязательства можно на следующие нужды: покрытие задолженности по налогам, оплата энергоресурсов, оплата железнодорожного тарифа. Несколько раз я посылал Сашу в банк «Менатеп», только в нём мы могли производить платежи обязательствами, но конкретно так от него я ничего не добился. Поэтому был вынужден вылететь сам в Москву, Саша встретил меня у выхода из метро, и мы направились в банк «Менатеп», которым руководил Ходорковский Михаил, на улицу Дубининскую, дом 20А. Не доходя до банка, нас останавливают молодые люди (я их называл тогда жучками) и просят продать ГКО, конечно я не собирался ничего продавать, нам и этих трёх миллиардов не хватало рассчитаться хотя бы на год.

Но по известной привычке снабженца, когда приходилось действовать на чужих заводах, как Штирлиц из известного кинофильма, я спросил по какой цене покупаете ГКО.

Мне ответили, что дисконт составляет 50%, они готовы прямо в гостиницу принести упакованные 1,5 млр. руб. наличными. Я конечно при получении ГКО поинтересовался, как будет производиться бухгалтерская проводка платежей, мне намекнули, что очень бестолковые зам.директора прилетают с Дальнего Востока, заводы европейской части России такие вопросы не задают, это вам дали лично для руководящей девятки завода, чтобы вы стали средним классом.

У меня стояла задача, во что бы то ни стало сохранить завод. Банк находился на первом этаже обычной московской пятиэтажки. В банк запускали только одного человека, поэтому я зашёл один, заполнил документы и произвел оплату по всем трём разрешенным направлениям, поставил печать на документы. Саша снял копии документов для себя, как образец проведения платежей, мы ему оформили доверенность, снабдили печатью, следующий платёж он производил сам по моей разнарядке.

На другой год я использовал оставшиеся ГКО на оплату салфеток производства «Трёхгорной мануфактуры», кстати бывшая Морозовская фабрика в Царское время.

Однажды Любовь Яковлевна, царствие ей небесное, пригласила меня в свой кабинет и говорит – Анатолий Иванович, вы знаете, что подтверждение получения заводом ГКО до сих пор не получено?

Я сказал, что подтверждения и не будет, так как нас руководителей хотели сделать средним классом по обеспечению финансами. Далее я добавил, что мой коллега с Киевского завода автоматики имени Петровского Мартынов Василий Григорьевич, с которым мы жили месяц в одной комнате в г. Бостон на месячных курсах генеральных менеджеров последней делегации ВПК СССР, разделил выделенные тоже 3 млр. рубл. ГКО на всех руководителей завода, в Ленинграде тоже кое-кто из моих коллег обогатился.

Я уже говорил, что наш завод по инициативе директора завода Попова Александра Григорьевича (1969-1972 гг.) впервые в СССР начал производить женские складные зонты. С обеспечением производства зонтов было две проблемы: трубка Л63 10х0,5 мм поставки завода по обработке цветных металлов г. Ревда Свердловской области и зонтичная ткань.

В. И. Ханцевич в своей книге очень подробно описал, как он вместе с И. В. Дворцовым по совету Попова А. Г. через председателя Госплана СССР, депутата ВС СССР от Хабаровского края В. М. Дымшица впервые решили вопрос получения зонтичной ткани с Нарофоминского комбината Подмосковья.

Перед моим назначением на пост зам.директора наш завод уже длительное время получал зонтичную ткань с Балашовского комбината плащевых тканей Саратовской области.

Когда разрушили в стране систему материально-технического снабжения, Балашовский комбинат отказался поставлять ткань предприятиям СССР, ему стало выгоднее весь годовой выпуск из-за «ножниц» цен продавать в Чехословакию по одному доллару США за один погонный метр. Обращения в главк, главснаб Минсудпрома остались без положительного решения, производство вот-вот должно было остановиться.

Меня вызвали в Министерство, на совещании у начальника Главснаба Минсудпрома Горькового Анатолия Степановича было принято решение – в Балашовском комбинате мне нужно было за валюту договориться о поставке зонтичной ткани для трех заводов отрасли: нам, Арсеньевскому заводу «Аскольд» и Первомайскому заводу в Николаевской области Украины. Финансирование, мне было заявлено, будет в валюте через Министерство.

Я, по свойственной мне привычке, решил проконсультироваться у своего знакомого, начальника отдела импорта В/о «Судоэкспорт » Янченко Вячеслава Владимировича.

Он мне объяснил, что если Балашов продаёт ткань в Чехословакию за 1 доллар США, то в лучшем случае ему достаётся не больше 75 центов США, так что если он предложит поставку ткани нашим заводам по одному доллару, тогда в СССР он и получит этот доллар,

Зарядившись этой информацией, на Балашовском комбинате я сначала зашёл с письмом к главному экономисту Билько Александре Сергеевне, переговорили с ней, она подтвердила, что за валюту им выгоднее торговать в СССР.

Попадаю к директору Кокшарову Борису Николаевичу, обрисовал всю ситуацию, он, не поверив мне, вызвал Александру Сергеевну, та подтвердила, что комбинату выгоднее на четверть дороже продавать ткань Минсудпрому в СССР, чем в Чехословакию.

Договор тут же оформили, с Минсудпрома я вписал Бородулина Евгения Николаевича – зам. Министра судостроительной промышленности, он курирует Главснаб и в/о «Судэкспорт».

Появившись у Горькового с договором, Анатолий Степанович просиял, мы сразу же пошли к зам. Министру. Бородулин тоже был приятно удивлён, что я решил вроде бы такой важный нерешаемый вопрос, только отметил, что получателем ткани будет Хабаровский завод им. Горького, а финансирование будет происходить через «Судоэкспорт «, то есть через Янченко.

Бородулин нанес резолюцию: «К исполнению» Горьковому, Янченко и мне, я съездил ещё раз и окончательно оформил договор, хотя Слава сказал мне, что лучше они для нашего завода закупят ткань в Южной Корее по той же цене. Собственно так и получилось, Янченко через неделю прислал образцы ткани, наши технологи согласовали образцы, Слава оплатил валютой все три 20^ти футовые контейнера с тканью, а я должен был рублями оплатить объем ткани по определённому согласованному в договоре курсу, в определенные сроки.

У нас в Хабаровском крае была вторая по объему, после Хабаровской, швейная фабрика ПО «Комсомолка» в г. Комсомольске-на-Амуре.

Эта фабрика под руководством генерального директора Белёвкина Ивана Ивановича произвела модернизацию фабрики, заменила всё оборудование на самое современное производства Японии, но остановилась из-за отсутствия сырья.

Целая делегация с фабрики во главе с директором приехала ко мне с просьбой продать один контейнер ткани, у нас как раз подошёл срок перечисления финансов в/о «Судэкспорт», а на счетах «мышь не ночевала», мы настояли на тройной цене, пришлось конечно поторговаться.

Оформили сделку, получилось, что два контейнера зонтичной ткани нам обошлись бесплатно, а «Судоимпорту» мы в тот же день полностью погасили задолженность.

Вячеслав Янченко поблагодарил меня за своевременную оплату и пообещал дальнейшее сотрудничество.

Потом, когда зам. Министра Е.Н. Бородулин включил меня в состав делегации Военно-промышленного комитета СССР, встретившись с Горьковым, он мне объяснил, что Евгений Николаевич сам лично ездил в Балашов, но вопроса не решил, я ему понравился заключением договора на поставку ткани, поэтому он и включил меня на месячные курсы генеральных менеджеров в США. Из Москвы за подписью Министра судостроительной промышленности Белоусова пришел вызов на меня на учёбу в г. Бостон США. Необходимо было заплатить за учебу на счёт принимающей американской фирмы определённую сумму в долларах США. В то время на валютном счёте у нас не было ни одного цента, сейчас современная молодёжь удивляется, что за проблема – дескать, обменяйте рубли на доллары и всё. В то время валюту надо было зарабатывать, поставляя механизмы или производя услуги на экспорт за инвалюту.

Так сравнительно большие суммы инвалюты мы получали за переоборудование фрегатов в Индии (проектные работы нашего СКБ, поставка деталей KMП и узлов, шефмонтажные работы, участие в ходовых испытаниях и в стрельбах), но «львиная» доля средств оседала на счетах Минсудпрома.

Наверное все слышали как «чеченскими» авизовками грабили предприимчивые люди банки. Это конечно был «бардак» в стране, определённо прослеживалась связь новых «бизнесменов» с сотрудниками банков. Мне же с начальником ФСО приходилось отслеживать прохождение валюты из Индии через 7 инстанций, поэтому ни одного цента за всю мою работу на заводе мы не потеряли.

Сейчас меняя рубли на доллары или евро, многие не задумываются, что валюту страна получает в основном за счёт поставки на экспорт энергоресурсов (газ, нефть, ГСМ), металлопроката, удобрений и другого сырья.

Практически полностью прекратился экспорт обрабатывающей промышленности (станки, экскаваторы, турбины и др.) против Советского времени. С Частным С. И. переговорил, он не возражает меня отпустить на месяц учёбы, но валюту я должен найти сам.

За всю историю Хабаровского завода им. Горького с 1935 по 1991 год я был первым руководителем, да и вообще первым работником завода, направляемым на учебу в США.

Раньше, до Горбачёва меня, с моей первой формой допуска к государственным секретам, не выпускали даже на отдых в соцстраны, такие как Болгария, хотя простые работники часто с завода отдыхали в Болгарии и других соц странах.

Я вспомнил, что СКБ производило разработку проектов рыболовных механизмов для судов Охотского рыбокомбината, который имел валюту, поставляя рыбу на экспорт в страны, в том числе в Японию и Южную Корею.

Договорился с директором рыбокомбината, что по договорённости я могу завтра в счёт договора СКБ получить доллары в банке, но моего директора этот вариант не устроил.

Будучи начальником ФСО я добился, что за поставку механизмов, поставляемых на экспортные корабли, кроме оплаты в рублях должна была производиться ещё и оплата в долларах США. Под вечер в отделе МЗК у Черкасовой Валентины Николаевны уточнил, что мы в 1991 году поставили три крана КЭ32-2 в экспортном исполнении Херсонскому судостроительному заводу УССР, значит и корабли – сухогрузы ушли на экспорт.

К тому времени, кроме аппарата ВЧ у директора завода, установленного ещё во время ВОВ, мне поставили аппарат ЗАЗ (засекреченная связь), нужно было чуть побольше набирать цифры, чем ВЧ.

По ЗАСу позвонил в Херсон, мне девчата сказали, что мой коллега Ковальский Вячеслав Александрович находится в командировке в Москве в седьмом главке Министерства.

Нашёл его в Министерстве, Вячеслав Александрович сказал, что девочкам он сейчас даст распоряжение, вылетаете с доверенностью и получите требуемую сумму.

Поздно вечером в среду звоню директору домой и сообщаю, что договорился по валюте, рассказал про Херсон, тогда он разрешил мне вылет.

Из кабинета звоню своей Любаше, попросил собрать мне чемодан с рубашками и бельём на месяц.

Я просто «загорелся» Америкой, Любаша меня успокаивала, что если не получится с валютой, не надо тратить себе нервы и здоровье.

Утром рано приехал на работу уже с чемоданом, попрощался дома на месяц. Расписал что нужно сделать, утром получил командировочные, оформил приказ на учебу, в машину посадил Марью Антоновну – начальника АХО для покупки авиабилета в Москву, с первого отдела Макарову Зою для оформления в администрации края разрешение на мой выезд за границу.

Разрешение Ишаев Виктор Иванович не подписал, сказал, что только в понедельник подпишет, я попробовал бывшего моего коллегу с Хабаровского судостроительного завода уговорить, объясняя, что в понедельник я уже должен вылететь в Нью-Йорк, но безуспешно.

Тогда с Зоей договорился, что она мне в понедельник сообщит на такой-то телефон номер и дату подписанного разрешения.

Прилетев в Москву, я, как обычно, остановился на квартире у Лидии Ивановны, живущей в двухкомнатной квартире в пятиэтажной «хрущёвке» в районе метро «Измайловский парк».

Лидия Ивановна, бывшая комсомольчанка из г. Комсомольска-на-Амуре, познакомилась в своём городе с москвичом, командированным на ЗЛК, вышла за него замуж и переехала в Москву. Работая на ЗЛК, я не останавливался у неё на квартире, а перейдя на работу на завод им. А. М. Горького, я часто стал у неё останавливаться, прельщало и то, что за определённую плату Лидия Ивановна могла ещё кормить меня домашней пищей.

Утром в пятницу с большим трудом, купив билет во Внуковском аэропорту до Херсона, через полтора часа был на Украине. самолетные попутчики довезли меня до Херсонского судостроительного завода.

На заводе девочки, получив от меня доверенность на получение валюты, оформив все необходимые документы, объяснили, что в Москве мне надо в банке на улице Плющиха предъявить документы для отметки о наличии валюты на счетах Херсонского судостроительного завода, наличную валюту нужно получить в банке напротив Курского вокзала. Сразу же на вокзале купил билет и в субботу был в Москве. В понедельник утром получил валюту, и нас семь человек делегации повезли на совещание в Минсредмаш.

Старшим от Минсудпрома был назначен Лавриненко Виктор Алексеевич – главный инженер старейшего (более 250 лет) судостроительного завода ПО «61 коммунара» в городе Николаеве УССР, в состав делегации вошли: Качарян Валерий – зам.директора Калужского турбинного завода, зам. директора Киевского завода автоматики им. Петровского – Мартынов Василий Григорьевич, директор института повышения квалификации Минсудпрома из Ленинграда и ещё два человека из других институтов Министерства.

В Минсредмаше прослушали инструктажи о поведении за границей, старшим всей группы из 40 человек из 9^ти министерств ВПК был назначен директор института конверсии.

В ночь с понедельника на вторник вылетели из московского аэропорта Шереметьево на отечественном самолете ИЛ-86, в пути были 15 часов.

Летели на высоте 10 км со средней скоростью 950 км в час с двумя остановками для дозаправки топлива: аэропорт Шаннон (Ирландия) и Канадский остров Ньюфаундленд, прилетели в аэропорт Кеннеди г. Нью-Йорк.

Затем четыре часа вдоль Атлантического побережья на Север на автобусе до г. Бостон.

Остановились в 40 километрах от города на территории колледжа, разместились по общежитиям, я попал в самую большую комнату с Василием Григорьевичем.

Учились целый месяц с одним выходным в воскресенье, занятия проходили в первую смену, лекции читали американские профессора на английском языке, переводили и записывали на кассеты лекции четыре переводчика, один парень был с Министерства иностранных дел, три женщины, одна из них с торгово-промышленной палаты.

Основные темы, кроме законодательства США, работа предприятий в рыночных условиях, самая главная функция завода – это продажа готовой продукции.

Возвратившись в Союз сталкиваешься с другой проблемой, невозможно ничего из-за дефицита купить.

Во второй половине дня после обеда мы посещали промышленные предприятия, торговые сети, оптовые склады – базы.

Везде на проходных электронные пропуска, на предприятиях изумительная частота, полы блестят, территория вокруг облагорожена и  засажена зелёной травой, которую время от времени автоматически поливают.

Побывали мы на фирме по производству компьютерной техники, на заводе фрезерных станков, мясокомбинате, лакокрасочном заводе, старейшем пивзаводе, были в трёх университетах, в музеях, в огромных супермаркетах, сейчас нас конечно не удивишь, в каждом нашем городе тоже самое, а тогда поразило обилие товаров, техники и всего прочего.

На предприятиях никто не торопится, но всё делается быстро, нет ни одного работающего праздно шатающегося, все одеты в хорошую чистую униформу.

У заводских вертушек – проходных стоят установки, считывающие пропуска, фиксируются любые опоздания, уходы, автоматически считается заработная плата, которая выдается в конце каждой недели, зарплату считают почасовую.

Особенно поразил нас завод фрезерных станков, с компьютерного места конструктора передаётся чертёж на токарный станок с ЧПУ, на котором производится металлообработка.

Станины станков проверяются на плоскостность на каменной плите изрядной толщины, установленной в отдельном помещении с определёнными регулируемыми температурами и влажностями. Сама же плита проверяется раз в год подразделением НАСА (агентством по космическим исследованиям).

Было удивительно посмотреть как тщательно производится упаковка готовых станков. В зависимости от вида транспортировки: самолётом, автомашиной, железнодорожным, морским или речным транспортом, предусмотрена разная система амортизации. Нам сделали небольшую экскурсию по заводу, рассказали историю возникновения фирмы.

Как правило все фирмы в городе Бостоне работают не один десяток лет, есть и более сотни лет.

Предприятия, как правило небольшие, сейчас у нас говорят малые или средние фирмы, таких гигантов, как наш завод в 5 тысяч работающих, в городе вообще нет. Почти вся продукция завода фрезерных станков отгружается на экспорт в развитые капиталистические страны. Все хозяева заводов, фабрик, теплоходов, магазинов и т.д. очень гордятся своим бизнесом.

Хозяин завода станков подарил Качаряну Валерию один станок (они были одной национальности и хорошо понимали друг друга), но Валерий должен был отгрузкой заниматься сам, может быть через «Судоимпорт» он и получил станок.

Нас в Москве предупредили, что американцы любят все возможные сувениры, поэтому мы привезли свои значки. Наш завод изготавливал из алюминиевых сплавов с художественным оформлением нагрудные значки для всего Дальнего Востока. Кроме того мы наменяли много медно-никелевых рублей и везде дарили руководителям фирм.

В свою очередь нам также подарили много теннисок, кепок с козырьком от солнца, фирма «Gillette» подарила пены для бритья, после бритья, станки и другую мелочь. На фирме «Polaroid» мы также прослушали лекцию из истории, нам рассказали, что в Подмосковье фирма построила завод по производству фотоаппаратов, наши специалисты фирме очень понравились. Нас по фотографировали, подарили запасные кассеты и фотоаппараты.

В общем для упаковки всего подаренного пришлось купить простенькую сумку.

На мясокомбинате нас угощали сотней сортов колбас, сосисок, сарделек с горчицей, но я не гурман, поэтому меня ничего не впечатлило.

На пивзаводе нас угощали многими сортами пива, я тоже выпил стаканчик, хотя некоторые наши ребята хорошо посидели и подопьянели.

Мы везде на фирмах спрашивали о размере заработной платы, у них так же как у нас сейчас не принято спрашивать и говорить об этом, считается коммерческой тайной. Но нам русским они говорили, так например негр работая вручную на строительстве дороги получал 6 тысяч долларов, а профессор, который читал нам лекции 5тысяч, неквалифицированные рабочие на заводах получали по 2–3 тысячи, генеральные менеджеры по 8–10 тысяч долларов США.

Надо отметить, что простой народ к русской делегации относился очень хорошо, везде к нам подходили люди и через переводчиков объясняли, что у многих родственники (деды, прадеды) приехали из России.

Кстати, нас постоянно снимали и показывали по телевизору, в США уже тогда было до сотни каналов.

Два раза ездили на побережье купаться, на воздухе жарко, солнце, а вода прохладная, к тому же приливы. Никаких безобразий на улицах Бостона за целый месяц мы не заметили, так же не видели ни одного пьяного, один раз на скамье сидел небритый человек сорока лет, пил пиво, но не был пьяным.

Город Бостон численностью около 600 тысяч жителей, как Хабаровск, расположен на Атлантическом побережье океана, в июле – августе температура воздуха доходила до +35 ⁰С, но мы всегда носили с собой пиджаки, так как в помещениях стояли мощные кондиционеры, и было прохладно, заходя в них мы сразу же надевали пиджаки, американцы уже привыкли к таким перепадам температур и почти все ходили в лёгких рубашках.

Побывали мы на экскурсии на большом парусном корабле, на котором первые европейцы из Англии приехали в Америку. В очередях в музеи, на корабли везде мы стояли вместе с американцами. Однажды обратил внимание, что в пивной очереди у девушки спросили паспорт, продавцу показалось, что ей нет 21 года, выяснилось, что больше 21 года, тогда ей налили кружку пива.

Вообще бросилось в глаза, что все люди дисциплинированы, идут через переход только на зелёный цвет, одеты хорошо, чисто но не броско, женщины не накрашены в отличие от наших, особенно в Москве.

Нас даже один раз возили в ночной клуб, который оглушил громкой музыкой, ослепил сверканием разными лучами цвета, я после студенческих лет у себя не был на танцах ни разу, а тут как в сумасшедшем доме, устал изрядно. Выяснилось, что все женщины, девушки приезжие из Европы: шведки, немки, норвежки и т.д., приезжают в Америку в ночные клубы погулять, американок почти не было.

Однажды нас привезли в ресторан на берегу моря, стилизованный под корабль, у входа в ресторан стоят два якоря цепями связанные со зданием, ну всё как на корабле на стоянке. Хозяин – албанец, с родителями жил в царской России, потом переехал в Европу, оттуда эмигрировали в Америку, хорошо без акцента говорит по-русски.

Этот ресторан его собственность, он гордится им, с удовольствием рассказывает за сколько тысяч долларов купил землю, как потом построил ресторан. Вообще у всех хозяев фирмы бросается в глаза трепетное отношение к своей частной собственности, просто боготворят её, нам советским людям и в это капиталистическое время не смогли привить эти качества. Нас учили, что «всё вокруг Советское, всё вокруг моё».

Бостон – столица штата Массачусетс, родина клана Кеннеди. Все президенты США, начиная примерно с 30^ых годов XX столетия, кроме Франклина Делано Рузвельта, сфотографированы вместе с хозяином ресторана, он очень гордится знакомством с ними и фотографиями.

Вы конечно помните, что вальс–Бостон родился в этом городе, там же была изобретена ткань из бостона, мы ещё в свое время застали бостоновые костюмы.

В ресторане все официанты вышколены, в основном молодые ребята из Италии.

Хозяину было уже больше 90 лет, но он с нами всё равно выпил одну маленькую рюмочку водки, сказал, что мы можем выпивать всё, что захотим, но лучше русской водки «Столичной» он не знает. Он выписывает её из Москвы.

В конце встречи, расставаясь с нами он даже прослезился, сказал, что прощается как с хорошими любимыми родственниками.

Посетили также мы музей имени Кеннеди, расположенный в отдельном большом здании, там же и семейная библиотека. В холле стоит гребовая парусная лодка на которой 3 брата Кеннеди: Джон – президент, Роберт – министр юстиции (оба убиты) и Эдвард – сенатор штата Массачусетс, выходили в море. Везде по стенам висят фотографии сыновей все вместе и отдельно каждый с отцом – миллиардером Джозефом Кеннеди.

Я в музее купил в киоске линейку, на которой с одной стороны расположены портреты всех президентов США с указанием времени правления страной, начиная с первого Вашингтона (1789–1797 гг.) и заканчивая Бушем старшим (1989-19… гг.) на другой стороне линейки изображено здание музея с библиотекой, линейка разделена на 30 сантиметров или 12 дюймов.

Кстати, когда в августе 1991 года наша делегация ВПК встречалась с Эдвардом Кеннеди, встречались именно в этом музее. Было много корреспондентов, снимало встречу телевидение, наш старший делегации подарил сенатору шикарный из красного дерева штурвал корабля, сказал соответствующие встрече слова, Эдвард тоже ему что-то подарил, но всё это было как бы напоказ.

В музее, у входа в кинозал стоял небольшой стеклянный сервант, в котором на самом видном месте были размещены хрустальные фужеры, которые Н. С. Хрущёв подарил в 1962 году Джону Кеннеди.

В кинозале мы посмотрели фильм, повествующий о встрече Н. С. Хрущева с президентом, потом был фрагмент выступления Никиты Сергеевича в ООН, когда он сняв за носок башмак с ноги, колотил им по трибуне, за что СССР был оштрафован на приличную сумму за оскорбление Организации объединённых наций.

После Сталина И. В. конечно было стыдно за такое поведение нашего руководителя страны, кроме того при выступлении Кеннеди наша делегация во главе с Хрущевым «застукивала» речь президента ребрами ладоней.

В музее нам рассказали, что после Революции 1917 года сын адмирала Макарова, погибшего в русско-японскую войну 1904-1905 года в Порт-Артуре, молодой лейтенант угнал боевой корабль из Петербурга в Англию, перебрался после в Америку, там основал крупную судостроительную фирму, стал миллионером. В годы Второй Мировой войны много помогал Советской России. Когда же впервые в Америку после Карибского кризиса приехал Хрущёв, то Макаров по специальному приглашению администрации президента США присутствовал на встрече, но не смог выслушать до конца косноязычную, неграмотную речь Никиты Сергеевича. Испытав чувство стыда за русского соотечественника, Макаров покинул зал, на следующий день все газеты Америки отметили этот факт.

13 августа 1991 года мы – 7 человек Минсудпрома отмечали после учёбы мой день рождения. Василий Григорьевич ради этого случая подарил мне старокиевскую водку, упакованную в шикарную, как произведение искусства, бутылку. Я на день рождения пригласил нашего куратора с американской стороны ирландца Брайана (его отец выдающийся знаменитый спортивный тренер по бейсболу), ему так понравилась эта бутылка, что мы с Василием подарили её ему.

Это его так растрогало, что он через несколько дней пригласил нас в свою квартиру в доме, расположенном в центре Бостона рядом с домом губернатора штата.

Брайан угощал нас шампанским на веранде, где у него было место на один столик, а в зале в серванте уже красовался наш подарок.

По приезду в Бостон нам выдали табличку, где было на английском языке напечатано, что я такой-то, живу там-то, но потерялся, пожалуйста помогите.

Нам объяснили, что если вы заблудитесь, выйдите на большую дорогу, остановите машину и покажите табличку, то обязательно американец довезёт нас до места. Мы конечно не очень-то верили этим словам.

Мы сидим за столом, отмечаем мой 41 день рождения, забегает москвич с нашей делегации и попросил водки для угощения американца, который его, заблудившегося в городе, привёз за 40 километров.

Мы налили ему в граненый стакан водки и приготовили бутерброд с колбасой, москвич передаёт американцу стакан водки, он залпом выпивает, отказывается закусить бутербродом, поблагодарил и поехал обратно в город за 40 километров.

Пришлось поверить нашей табличке, мы конечно удивились, что в состоянии подпития американцы ездят на машинах по дорогам. Кстати Брайан тоже после шести стопок водки сел в машину и поехал отдыхать в город.

Город Бостон по населению почти как Хабаровск, но если в Хабаровск ведут всего три автомобильные дороги: из Комсомольска-на-Амуре, из Владивостока, из Биробиджана зимой по льду Амура, летом на пароме (только при Путине В. В. был построен автомобильный мост), то в Бостон ведут 19 автострад, есть и скоростные, где скорость движения должна быть не менее 100, 120 км, есть и больше.

Эти дороги-автострады были построены ещё при президенте Рузвельте во время всемирной депрессии, в 30^ые годы прошлого столетия и были с односторонним движением по 4 – 6 рядов. Между дорогами была устроена ложбина, разделяющая встречный поток автомобилей.

Причём даже в сильный тропический ливень дорога из-за её выпуклости всегда остаётся без воды, а такие ливни нередки на побережье.

В Америке простой народ очень добродушный, чем-то похож на нас, но на дорогах водители ведут себя очень вежливо, в отличие от наших советских водителей, сейчас же у нас, как будто хамы и «дикие» на дорогах, хотя есть и культурные водители.

Однажды мы понаблюдали как строился участок дороги, в «русло» дороги в это время спускали автокранами на уже подготовленную подушку армированный прямоугольник, длиной 5 метров, шириной (на ширину одной полосы) на высоту трёх метров, затем всё заливали бетоном, после этого сверху поочередно укатывали два слоя асфальта. Понятно, что такие дороги у них хорошо служат десятилетиями.

В лесочках вокруг наших общежитий росли грибы, чернела гроздьями крупная черемуха, но никто ничего не собирает, наш руководитель делегации, отчаянный рыбак на рассвете до начала занятий в соседнем озерке ловил на удочку по ведёрку рыбы, относил на кухню, где афроамериканки жарили рыбу себе, он ловил для спортивного интереса.

Однажды мы ездили в музей клюквы, показали фильм, где на первых порах ещё в 19 веке клюкву собирали совками примерно такими, которыми мы на Дальнем Востоке собирали бруснику, затем уже убирали клюкву ручными комбайнами на колёсном ходу, в конце фильма был показан процесс уборки урожая в наше время.

В огромное поле заросшее клюквой заливается мощными насосами вода под большим давлением турбулентными потоками с завихрениями. Ягода отрывается от тонкого стебелька, затем включаются в работу установки, всасывающие ягоду с водой, вода через фильтры выбрасывается наружу, а ягода проходит стадии мойки, сушки, упаковки или поступает на установку для приготовления соков.

После фильма попробовали клюкву в виде морса, сока, также подарили нам всевозможные пакетики с клюквой, кепки с тиснением клюквы, логотипом фирмы, конечно нагрянули телевизионщики.

На теплоходе ходили в море полюбоваться китами в заповеднике, но было большое волнение моря и китов мы не увидели, но наловили лососей спиннингами. Команда корабля быстро обработала, зажарила и подала рыбу нам на стол, было очень вкусно, что значит есть только что выловленную рыбу.

Один раз мы ездили на мюзикл, зал после представления рукоплескал, нам же показалась игра артистов хуже, чем в самодеятельности местных жителей в сельских клубах, такой вот менталитет у американцев.

Хотя у нас теперь при капитализме появился такой же художественный ширпотреб и попса на сцене.

Питание в столовой было организовано очень хорошо, продукты все качественные.

Я никогда не был в такой длительной командировке в одном городе, всё уже начинало надоедать, но на лекции мы ходили исправно, в магазины я ездил всего один раз, не было денег, да и по правде говоря, не любитель я ходить по магазинам.

19 августа в нашем номере радио с самого утра надрывалось, но мы с Василием Григорьевичем не понимали ни слова по-английски.

После завтрака в столовой нас всех членов делегации СССР предупредили, что у нас в стране произошел государственный переворот, выходить из здания столовой нельзя, предложили смотреть телевизор.

Мы до 18 часов несколько раз по телевизору смотрели заседание государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), видели дрожащие руки и слышали нечленораздельную речь вице-президента СССР Янаева.

На митингах показывали Ельцина и его соратников, насмотрелись за день так, что я потом в Хабаровске рассказывал, что творилось в Москве.

Председатель КГБ Крючков должен был выполнить самую важную функцию ведомства – государственная безопасность, а Ельцин как раз и был государственным преступником, разваливал страну, сидел на даче и боялся, что его уберут. Дача была окружена спецназом, ждали только команды Крючкова, но её не последовало, нужен был только один снайперский выстрел и СССР был бы сохранён, Горбачева конечно надо было арестовать.

Мы на предприятиях прекрасно понимали, что Горбачёв враг государства и народа.

Наконец после 18 часов нам разрешили принять душ, мы переоделись и пошли в зал для получения дипломов международных менеджеров, которые нам вручили в торжественной обстановке. После этого был банкет, на котором мы поздравили наших преподавателей и кураторов за хорошую работу.

У нас были обратные билеты на 22 августа, опять же на своём ИЛ-86, но утром в 6 часов поступила команда сдать комнаты и постели, в 7 часов будет автобус в Нью-Йорк, предполагался вылет из Америки 20 августа.

Оказывается из Госдепа США было указание нас срочно выслать из страны, то есть практически интернировать. Снова 4 часа до аэропорта, почти день ожидания свободного самолёта, наконец посадка, через 8 часов полёта напрямую через океан – Москва.

Нас довезли до площади Маяковского, где стояло несколько танков, солдаты на брони спокойно сидели и покуривали, всё в Москве было спокойно.

Переночевали в нашей гостинице, утром в Минсудпроме отчитались за командировку, и я вылетел в Хабаровск, а это ещё 7 часов разницы по времени, плюс 8 часов разница между Бостоном и Москвой, в итоге 15 часов разницы.

Две недели я привыкал к своему Хабаровскому времени и ещё больше к заводской столовской пище, приходилось из дома брать с собой кое-что перекусить на работе. В это время пришлось встречать делегацию из Минсудпрома, вести ее на заводскую турбазу в с. Вятское, именно в этом селе будущий руководитель Корейской Народно-демократической Республики Ким Ир Сен в годы ВОВ сформировал 88 стрелковую бригаду из корейцев и китайцев, живших на территории Дальнего Востока и Сибири, там же было расположено их небольшое кладбище, где был младенцем похоронен первый сын Ким Ир Сена.

Всё это – месячная командировка в другом климате, разница во времени, сразу без отдыха работа на заводе и на даче, повлияло на сердце, я попал на двое суток в реанимацию, а потом ещё 22 дня на лечение в краевую больницу.

Любаша привозила мне книги Л. Н. Толстого в карманном варианте, не было сил держать в руках большую книгу.

После больницы снова пришлось впрягаться в работу.

Как я уже говорил, что была разрушена банковская система, из-за сумасшедший инфляцией наши счета практически обнулились, необходимо было работать «с колёс», то есть обеспечивать производственную деятельность завода только после получения средств от реализации готовой продукции, а объем производства механизмов резко снизился из остановок судостроительных заводов – основных покупателей нашей продукции.

Банк «Промстройбанк» вернул нам картотеку кредиторских счетов, последовал вал обращений от предприятий, которым мы задолжали средства за полученные сырьё, механизмы и комплектующие изделия.

Чтобы как-то уменьшить число кредиторов, я принял решение погасить мелкие задолженности, чтобы избежать банкротства завода, из конверсионных средств. Кроме того пришлось и здесь заниматься так называемым финансовым бартером.

С Кузбасса к нам прилетел представитель для оплаты счетов за поставку комплектующих, нам приличную сумму задолжал Хабаровский станкостроительный завод, от которого нам ничего не требовалось, а Кузбассу потребовался станок.

Быстро разработали приемлемую для всех форму протокола взаимозачета, оформили и подписали его.

В итоге мы закрыли кредиторскую задолженность Кузбассу поставкой станка со станкостроительного завода, а станкостроительный завод закрыл нашу дебиторскую задолженность.

И по другим поставщикам пришлось находить нестандартные решения.

Благодаря принятым мерам, не доводя до Арбитража нам удалось закрыть львиную долю долгов.

Осталась большая задолженность Московскому заводу «Динамо» за поставку нам морских электродвигателей, но и тут мы вышли из положения – составили график погашения долгов, а текущую потребность в электродвигателях стали закрывать предоплатой.

Молодые специалисты с ОМТС стали уходить в коммерческие структуры, поэтому мне лично много пришлось заниматься снабженческими делами.

Здесь наш завод был впереди других предприятий по материальным бартерным операциям.

Так Усолье-Сибирский «Химпром», ранее поставляющий в наш адрес по фондам с шифром «НР» карбид кальция, отказал нам в поставке его по прямым связям.

Мне пришлось убедить главного инженера «Химпрома», что если они у нас купят лебедку в морском исполнении, то с использованием системы блоков можно сделать «вечный кран» для погрузо-разгрузочных работ.

Выслали чертежи лебедок, заключили договор и за поставку лебёдки нам отгрузили два вагона карбида, необходимого для выработки ацетилена, потребляемого на заводе для резки металла, что позволило обеспечить годовую программу литейного и заготовительного производства. Через некоторое время бартер исчез, начались цивилизованные расчёты рублями.

Но ещё перед этим мне пришлось провернуть две крупные бартерные операции, не считая много мелких.

Длительное время я не мог получить долг с завода «Дальдизель» за поставку ему масловоздухоохладителей.

Мне пришлось к ним выехать и познакомиться с зам. директора завода Цоем Константином Хенестовичем, в личной беседе с ним я убедился, что если мы сейчас в счёт долга не получим с него готовый дизель их производства, то скоро не будет и дизеля в наличии и завода.

Здесь же на месте подготовил и подписал письмо об отгрузке дизеля, получил резолюцию Цоя, мне выдали полный комплект технической документации на дизель. Теперь надо было кому-то продать этот дизель, лучше всего за живые деньги, если не получится – то организовать поставку рыбопродукции.

Выехал во Владивосток в командировку, в «Дальморепродукте» удалось договориться только на поставку консервированных крабов за поставку дизеля, мороженой и солёной рыбы нам не дали. Отправил работников ОВК в командировку, на грузовике увезли дизель во Владивосток, а оттуда целую машину консервированных крабов, упакованных в коробки.

Через профсоюз в счёт заработной платы не удалось распространить крабы трудящимся своего завода, просто людям нужны были деньги для покупки хлеба, мясо и т.д., было не до деликатесов.

В это время в центре города Хабаровска открылся новый ресторан «Саппоро».

Я с тремя банками крабов трёх сортов приехал в ресторан и предложил директрисе поставку по цене «Дальморепродукта» даже без транспортной составляющей.

Через некоторое время директриса пришла из другого кабинета, вытирая губы платочком сообщила, что качество крабов изумительное, но не смогли договориться о цене. Оказывается степень разложения всех структур государства, в том числе и связанных с рыболовством достигла немыслимых размеров.

Директриса попросила меня позвонить на завод, вскрыть коробки и убедиться все ли банки с крабами с наклеенными этикетками, через 10 минут кладовщики сообщили мне, что 50% с этикетками и 50% без этикеток.

Директриса мне объяснила, что плавучие корабли-заводы не доходя до Владивостока заходят в тихую бухту, где на берегу их ожидают коммерсанты с сумками наличных денег, конечно они покупают крабы с этикетками и по меньшей цене, а нам уже этикеток не хватило.

Но тем не менее через некоторое время все крабы мы продали и предприятиям и физическим лицам.

За опережающую поставку СМП парогенераторов третьего поколения нам с С. И. Частным удалось правдами и неправдами полностью закрыть дебиторскую задолженность.

В 1995 году мы отгрузили Северодвинску два парогенератора на атомную подводную лодку проекта «Ясень», заложенную на стапеле ещё в 1993 году.

Я попробовал «выбить» деньги сразу же после отгрузки ПГ, но мы настолько оторвались от планов Северодвинска, что мне отказали в оплате счёта, предложив поставку по бартеру газовых настольных плит в комплекте с двумя газовыми баллонами емкостью по 5 литров каждый.

Мне пришлось согласиться, два вагона плит мы использовали по бартеру за поставку ГСМ с Хабаровского нефтеперерабатывающего завода, трудящимся своего завода, в общем до моего отъезда в Сибирь в 1996 году все плиты расторговали.

Счета за поставку этих парогенераторов оплачивались уже без меня.

Первая же АПЛ четвертого поколения «Северодвинск» была сдана только в 2010 году, вторая модернизированная лодка проекта «Ясень-м» – «Казань» в настоящее время сдаётся ВМФ РФ. «Северодвинск» строился целых 17 лет – это самый совершенный боевой корабль.

Однажды улетая в командировку, я оставил за себя Дворцова И. В. Через неделю, возвратившись на завод, Иван Васильевич заявляет мне, чтобы больше за себя я его не оставлял, говоря при этом что он проработал 25 лет зам.директора, и не хочет за неделю умереть на этой работе.

Действительно, просто была создана невыносимая обстановка для выживания завода, можно просто сказать, что мы сохраняли завод, коллектив, а правительство делало всё, чтобы нас погубить. Всё было бы более-менее, если бы не сумасшедшая инфляция и неподъемные кредиты.

Раньше в Советское время в Промстройбанке, где мы обслуживались, можно было взять кредит до 3-5 % годовых, сейчас же проценты зашкаливали за 100, 200 и более. Надо было как-то перетерпеть, но не брать такие грабительские, можно сказать, «смертельные» кредиты.

Одновременно после передачи социалки городу нужно было произвести сокращение ИТР и рабочих под объём производства, работать по-другому.

Но увы, некоторые руководители завода по-прежнему продолжали работать как в благословенное Советское время.

Все годы моего зам.директорства пришлось сохранять завод вопреки действий правительства, которое поставило задачу убить всю и всяческую промышленность страны.

Сначала остановились из-за прекращения государственного финансирования судостроительные заводы, затем предприятия Дальнего Востока отрезали из-за повышенных железнодорожных тарифов.

Для освоения Дальнего Востока в конце 19, начале 20 веков царское правительство ввело в стране так называемый «Челябинский порог».

С европейской части России груз отгружался до Челябинска по такому-то тарифу, далее до Владивостока и Хабаровска стоимость перевозок оставалась неизменной, что позволило заселить и освоить пространство Дальнего Востока.

В 1993 году, когда Ельцин расстреливал из танковых пушек кумулятивными снарядами здание Верховного Совета России (сейчас это Дом правительства), фактически в стране произошёл государственный переворот.

Я с М.А. Кофтуном тогда в Минэкономике решал вопросы индексации конверсионных средств. Мы попали в милицейское оцепление на площади Маяковского, пошли за хлебом, но магазины были все закрыты.

На площади бандитские группировки из южных республик России с арматурой в руках устроили драку, с криками «Мы за Ельцина, мы за демократию», с молодыми москвичами. Русские ребята дали отпор, милиция всех оцепила в том числе и нас. Забрали в отделение только русских ребят, можно было уже тогда сделать вывод об Ельцинском антирусском режиме.

Мы показали свои командировки , нас отпустили, и мы на следующий день вылетели домой, так как в Москве никто из правительственных структур не работал.

В это время Бородин – глава администрации Ельцина производил силами турецких рабочих ремонт помещений Кремля, на другой день после разгрома Белого дома, он направил бригады турок для санитарной очистки зданий от останков людей.

При расстреле Верховного Совета не пострадал ни один депутат, так как «Альфа» – подразделение ФСБ их вывела из горящего здания, погибли простые защитники Советской власти.

Турки крюками по лестницам спускали сгоревшие останки людей, дело в том, что кумулятивные снаряды аккуратно прошивают стены, и после этого взрываются, сгорает буквально всё.

Я потом, в другую командировку ходил к Краснопресненскому стадиону, что располагался рядом с этим зданием, на досках ограждения красками родственники погибших писали: «Ельцин кровопийца, Ельцин бандит, враг государства и народа», возле забора были устроены импровизированные могилки погибших. Власть снесла деревянное ограждение стадиона, заменив стальными решетками и тем не менее каждый год 3 – 4 октября люди пишут эти же слова на решетках и также устраивают импровизацию могил.

РРаньше ни один выпуск литературной газеты не обходился без публикования фотографий погибших защитников Советской власти. Александр Георгиевич Есаков рассказывал мне, что погибло в несколько дней около тысячи людей, родственники до сих пор не знают где их тела, власть делала тоже самое, что в 2014 году украинская власть творила в Одессе, когда заживо сожгли около 50 человек.

Будучи в командировке в Москве в мою комнату заселился молодой конструктор Днепропетровского завода «Южмаш», они из группы руководящих работников завода летели в Красноярск на похороны генерального директора Железногорского НПО «Прикладной механики» (сейчас ОАО «Информационные спутниковые системы им. академика Решетнёва») Решетнёва Михаила Фёдоровича.

В России не было ни одного сообщения по радио, телевидению об уходе из жизни такого великого человека.

Этот товарищ подарил мне выписку из газеты с фотографией, на которой на скамейке палубы теплохода были запечатлены в обнимку Сергей Павлович Королёв вместе с Михаилом Фёдоровичем.

Они тогда выбирали место под строительство двух предприятий и города Железногорска.

Если мне не изменяет память, под фотографией были примерно такие слова: «Сергей Павлович уплыл от нас 14 января 1966 года, а Михаил Фёдорович сейчас».

В 1994 году, когда президентом Украины избрали бывшего директора Днепропетровского завода «Южмаш», я встретив в Госкомоборонпроме директора ЗЛК из Комсомольска-на-Амуре Белого Павла Сергеевича сообщил ему эту новость, он мне ответил, что не только слышал об избрании, но ещё и поздравил его ночью с президентством.

Кучма с «Южмаша» отправлял вооружение на многие судостроительные заводы России, в том числе и на ЗЛК, он всю жизнь проработал на заводе. Мы очень надеялись на этого человека, связанного с РФ многими нитями, но – увы, можно сказать, что именно с него началось сначала ухудшение, а потом и разрывы с Россией, он даже выпустил книгу, где основной мотив был, что Украина – не Россия.

Мне часто приходилось ездить на совещания в Хабаровскэнерго по вопросу срыва оплаты за потребленную электроэнергию. В феврале 1996 года вместе с директором Чмелёвым В. К. мы попали на приём к ген.директору Хабаровскэнерго Попову В. А.

Владимир Александрович рассказал про трудное финансовое положение объединения, стояли ещё приличные морозы, на теплоэлектроцентралях заканчивался уголь, а надо было топить город ещё 2-3 месяца, он нам дал неделю или оплатить задолженность за электроэнергию или поставить уголь, в противном случае будут отключать завод.

Хорошо, что всё-таки технические службы главного инженера создали отдел маркетинга, куда вошли несколько опытных инженеров и кое-какую работу они нашли предварительно. Так в г. Нерюнгри республика Саха (Якутия) для объединения «Якутуголь» была проработана поставка шестерён коробки передач для карьерных самосвалов «Белазов», теплообменных аппаратов, пароводяных и водоводяных подогревателей, для Нерюнгринской ГРЭС поставка теплообменников.

Возвращаемся на завод, Владимир Константинович говорит, что завтра отправит в Нерюнгри ребят из отдела маркетинга, пусть быстрее заключат договора на поставку угля. Я принял другое решение и директору говорю, что у них ничего не получится, надо завтра отправлять с проектами договоров Кофтуна М. А. – зам. директора по экономике для согласования цен, меня для заключения договора на поставку и организации предварительной отгрузки угля на Хабаровскую ТЭЦ-3, Текиева Владимира Борисовича, начальника цеха № 20, который будет производить теплообменники и подогреватели. Кроме того надо взять нам с собой два комплекта дистилляторов бытовых (по-простому, аппарат производительностью 72 л/сутки дистиллированной воды или самогонки).

По приезду провели совещание, оформили командировки и вылетели в аэропорт Чульман, в это время вовсю процветал парад суверенитетов, из самолета нас не выпускают, спрашивают про вызовы, хорошо, что мы взяли с собой документы, ранее согласованные отделом маркетинга с «Якутуглём».

Наконец выпустили из самолета, на автобусе добрались до г. Нерюнгри, устроились в гостинице, утром попали на прием к первому заместителю генерального директора ГУП «Якутуголь» Попову Владимиру Ивановичу, генеральный Баулин А. В. был в командировке в Москве.

Владимир Иванович был в курсе наших совместных пока теоретических дел, пригласил к себе начальника УМТС Шумейко Валерия Анатольевича, мы им обоим вручили по дистиллятору, конечно им всё понравилось. Попов дал указание Шумейко, чтобы быстро подготовил свою часть договора совместно с Кофтуном М. А. и Текиевым, определиться с объемом поставки, спецификацию на поставку оборудования приложить к бартерному договору на поставку угля.

Все втроём они уехали в УМТС, оформлять спецификацию и согласовывать окончательно цены.

После этого Владимир Иванович вызвал к себе начальника Углесбыта Кривохижа Виктора Михайловича, объяснил ему, что Хабаровский завод им. Горького будет поставлять оборудование для УМТС, а мы должны предварительно отгрузить уголь для Хабаровской ТЭЦ, отправил его со мной оформлять договор на поставку угля.

У них уже был разработан типовой бартерный договор, нам осталось только вставить в него наши финансовые реквизиты, реквизиты отгрузки и после получения от УМТС спецификации с объемами поставки оборудования, он включил в договор объемы отгрузки угля.

На следующее утро я подписал со своей стороны договор, скрепил печатью, Владимир Иванович тоже оформил его со своей стороны.

Договорились, что через три дня первая вертушка (партия в 60 вагонов) будет отгружена.

В администрации города Нерюнгри тоже оставили проект бартерного договора на поставку теплообменников для Нерюнгринского ГРЭС взамен поставки угля.

Через три дня мне по факсу «Якутуголь» сообщил номера вагонов и счета за поставку угля.

Я ещё перед командировкой заранее с отделами механизации ДВЖД и БАМЖД оформил протоколы взаимозачета за поставку ДВЖД – прокатного стана, изготовленного по их чертежам, за поставку БАМЖД – ручных переносных тележек для перемещения рельсов двумя рабочими, изготовленных по чертежам дороги. Я лично подписал протоколы, познакомился с начальником отдела механизации ДВЖД, а с его коллегой в БАМЖД уточнил по телефону. У нас были положительные сальдо с обеими дорогами, то есть у нас был заработан тариф для транспортировки угля по двум дорогам. Практически тот же бартер использовался в расчётах за железнодорожные тарифы.

Ещё через день звонит мне Виктор Михайлович и говорит, что вертушка стоит на входной ветке, железная дорога не берёт в работу из-за того, что якобы у нас нет тарифа. Чмелёв решил со мной съездить к начальнику ДВЖД Иванову Анатолию Петровичу, его не оказалось на месте, попали к первому заму Ходаковскому Анатолию Михайловичу. Объяснили ему ситуацию с углем, он решил уточнить есть ли у нас заработанный тариф, спросил у начальника отдела механизации Козерод Александра Валерьевича, тот подтвердил, что столько-то денег у завода Горького есть.

Анатолий Михайлович спрашивает, – а у вас есть тариф на БАМЖД?

Я сказал, что есть и нельзя ли от него переговорить с начальником БАМЖД Салманом Расуловичем (фамилию запамятовал).

Я его хорошо знал, когда он работал начальником станции Хабаровск-II, роста профессионального на ДВЖД у него не было, он уехал в Тынду начальником Тындинского отделения БАМа, а потом стал начальником всей дороги, после уехал в Краснодар, там стал заместителем начальника одной из южных дорог. Анатолий Михайлович подключил Тынду, я переговорил с Салманом Расуловичем, он тоже уточнил у начальника отдела механизации Леханова Володи про тариф и заверил меня, что уголь твой уже пошёл, он был уже в курсе, что на входной стоит вертушка для Хабаровска.

На обратной дороге Владимир Константинович всё удивлялся, как это у меня здорово получилось, двух начальников дорог вместе свел, и всё за 5 минут решил. Я Володе объяснил, что мне было удивительно слушать как начальники цехов на своём заводе не могут договориться друг с другом. А мне приходилось 25^ти летнему парню на чужом заводе, Первоуральском новотрубном, когда мы делали спецкран для работы на корабле в Северном Ледовитом океане, дважды запускать в производство трубу ст. 20Х 102х4 мм с определённым пределом текучести по ЧМТУ 1-594-68. Стрела крана, для которого была предназначена эта труба, должна была выдержать температуру до – 70 ⁰С.

Начальник производства этого металлургического гиганта Зак Сергей Иосифович дважды запускал в производство заготовку марки 20х диаметром 105мм для горячей прокатки трубы 102х4 мм в количестве 1 тонны, для этого на горячекатаный стан завозили по 1500 тонн заготовки.

Первый раз прокатали хорошо, но труба не прошла по пределу текучести, он решил, что вторую партию надо катать не ранее 11 мая после дня Победы, когда мастер проката придёт в себя после праздника.

Вторая партия прошла хорошо, после всех испытаний я на тракторе вывез трубы на ст. Первоуральск-I и ночью загрузил в почтово-багажный вагон до ст. Хабаровск-II, поезд стоял всего 5 минут, я в одном свитере в мороз до –25 ⁰С забросал трубы в вагон (1 тн), а проводник принимал их у меня.

Чем только не приходилось заниматься в командировках, а здесь на своём родном заводе можно было горы свернуть при желании всех участников. Надо было хвататься за любую работу, но у нас и производство и технические службы непонятно на что надеялись, меня в моих начинаниях никто из руководителей не поддержал.

В 1996 году, когда Ельцина «протащили» второй раз Президентом, я понял, что этот второй срок я не вынесу, стало хватать сердце, и нервы были на пределе.

Особенно обидно было, когда на профкоме председатель профкома Волкова решила меня наказать из-за несвоевременной выплаты зарплаты, ей хорошо объяснил директор, что если бы не Матвеев, то мы давно бы уже обанкротились и распустили завод, что он уже получил деньги за ту продукцию, которую мы всем заводом не можем сделать. Но обида конечно осталась, я и сейчас через 22 года спустя переживаю этот момент.

Мы с Любашей слетали в мае 1996 года в Томск, город мне понравился, и мы решили переехать. После отпуска я у В. К. Чмелёва попросил оформить мне перевод на ТНХК в г. Томск и выплатить выходное пособие. Володя, в свою очередь тоже попросил меня сделать одно хорошее дело.

Надо было ещё раз съездить в г. Нерюнгри и также предварительно отгрузить уголь с «Якутугля» в счёт договора с Нерюнгринской ГРЭС для Хабаровской ТЭЦ-3.

Мэрия г. Нерюнгри должна была ГРЭС оплатить счета за поставленную городу электроэнергию и тепло, после этого ГРЭС «живыми» деньгами должна была платить уголь, который будет поставлен нами в г. Хабаровск.

В день моего приезда мэра на работе не было, поэтому мы с директором ГРЭС Чупковым Валерием Михайловичем на другой день решили с мэром все финансовые вопросы, и ещё до моего отъезда из Хабаровска весь уголь был отгружен раньше поставки нашего оборудования на ГРЭС.

Мой директор попросил узнать у директора ГРЭС действительно ли весь город как один проголосовал на выборах президента за генерала Лебедя Александра Ивановича.

Незадолго перед выборами Лебедь прилетел к ним в город и на встрече с жителями рассказал своим громким командирско-генеральским голосом, что он остановил войну в Приднестровье, будучи командующим 14 армией и здесь в Чечне он тоже закончит войну.

Поэтому народ города проголосовал за него, и Лебедь получил третье место. Я Валерию Ивановичу сказал, что помяните меня, увидите, что сейчас Ельцин купит Лебедя, пообещав ему какой-то военный пост, а когда он своих избирателей убедит проголосовать во втором туре за Ельцин, и его выберут Президентом, через некоторое время он снимет его с этого поста.

Так и получилось, Лебедь заключил позорный мир с Чечней, что пришлось уже Путину В. В. для заключения мира начинать вторую Чеченскую войну, через 4 месяца Ельцин снял Лебедя с поста секретаря совета безопасности.

Через некоторое время уже губернатором Красноярского края Лебедь трагически погиб в вертолетной аварии, так закончился жизненный путь бывшего боевого генерала.

Конечно о всей многосторонней работе, что мне приходилось делать на посту заместителя директора, не скажешь в этом кратком повествовании. В том, что завод им. А. М. Горького существует в этом есть и частичка моего труда.

Кстати, через три года моей работы в Томске, мне позвонил Фокин Юрий Питеримович, которые после меня стал зам. директора, сообщил, что только сейчас в конце 1999 года, закончился «твой уголь», то есть три года завод не платил за потребленную электроэнергию.

Перед моим увольнением В. К. Чмелёв в своём кабинете устроил вечер прощания со мной, были приглашены восемь руководителей завода, приехал также директор Хабаровского судостроительного завода Кошкарёв Геннадий Петрович, который предложил мне перейти на его завод зам.директора по экономике или по соцбытовым вопросам. Я конечно отказался, так как твердо решил с Любашей возвратиться, как написал мне на прощанье в стихотворении И. В. Дворцов, «в родную мамину Сибирь «.