Россия из века в век Глава 6

Опубликовано 10.03.202305.03.2024 автором Анатолий Матвеев

Глава шестая

Великая держава[1]

… Это угрюмое, зловещее большевистское

государство я когда-то настойчиво пытался

задушить при его рождении и которое вплоть

до нападения Гитлера я считал смертельным

врагом цивилизованной свободы…

Первые дни мира

(секретная операция – как генерал Трусов арестовал правительство Деница)

Между тем уцелевшие руководители фашистского рейха не теряли надежды сохранить не только себя, но и нацистское государство… Выполняя волю фюрера, гросс-адмирал Дениц сформировал правительство и обосновался с ним в городе Фленсбурге, который находился в английской зоне оккупации…

У меня состоялась встреча с человеком, который с группой офицеров, по поручению Сталина, участвовал в аресте последнего правительства фашистской Германии во главе с адмиралом Деницем. Это – генерал Трусов Николай Михайлович. В Берлинской операции он являлся начальником разведки в штабе Жукова…

Читатели, особенно участники войны, наверное, напрягают память – о какой же операции ведёт речь автор?…

И действительно, это была необычная, последняя схватка, и знали о ней тогда немногие. Проводилась она Сталиным с соблюдением секретности…

На мой взгляд, самым достоверным станет рассказ живого участника событий того далёкого мая 1945 года. Теперь Трусова нет в живых, но я не стану править записанные мной беседы с ним…

Итак, мы сидим в квартире Трусова на Плющихе, его жена и верная подруга во все годы их жизни, Анна Дмитриевна, поит нас отлично заваренным чаем.

— Каждому событию предшествуют или подготовка, или стечение обстоятельств, порождающих это событие, — начал Николай Михайлович. – Накануне самоубийства – 29 апреля- Гитлер подписал документ под названием «Политическое завещание». Текст его через несколько дней был у меня в сейфе. В нём назначается новое правительство и верховное командование вооружённых сил Германии. Согласно завещанию, посты распределялись: Дениц – президент, Геббельс – имперский канцлер, Борман – министр по делам нацистской партии, Зейсс-Инкварт – министр иностранных дел, Гислер – министр внутренних дел, Ханке – министр по делам полиции, фельдмаршал Шёрнер — главнокомандующий сухопутными войсками.

Я спросил:

— По каким соображениям Гитлер своим преемником назначил гросс – адмирала Деница?… Ведь раньше официально преемником в случае кончины Гитлера был назначен Геринг.

— Геринг, как говорится, не оправдал доверия фюрера, он за его спиной, не согласовав с ним свои действия, а точнее, спасая свою шкуру и богатство, стал вести переговоры с американцами: ещё когда германская армия сражалась или делала вид, что сражается, с нашими союзниками, наступающими с запада. Разгневанный фюрер расценил это как предательство… Выбор на гросс-адмирала Деница пал не случайно. Он был не только верный сторонник нацизма, но ещё имел связи с финансовыми магнатами, он был родственником миллионера и крупного промышленника Эдмунда Сименса… Дениц был очень подходящим человеком для представителей финансовых и промышленных кругов Германии и западных стран, да и для оставшихся в живых главарей фашизма.

30 апреля 1945 года в 18 часов 30 минут Дениц получил в городе Плен телеграмму, отправленную из Берлина, за подписью Бормана…

— Я сам читал телеграмму, поэтому так точно называю дату и время. В ней говорилось: «Вместо прежнего рейхсмаршала Геринга фюрер назначил вас, гросс-адмирал, своим преемником. Письменные полномочия в пути. С этого момента вам надлежит предпринимать необходимые меры, вытекающие из современной обстановки»…

Дениц перебрался в город Фленсбург и приступил к активным действиям, сформировал правительство и претендовал на то, что оно представляет всю Германию и начинает вести её основную послевоенную политику. Одним из самых заветных, но, разумеется, тайных желаний этого правительства было намерение поссорить союзников, победителей…

— Нам было известно, что существует правительство Деница и чем оно занимается. Черчилль возлагал на это правительство большие надежды, что подтверждает сам факт его создания в английской зоне. Покровительство англичан Деницу, я думаю, было не случайно и объясняется не только заботами тех дней.

Посмотрев на меня с доброй хитринкой, генерал спросил:

— Как вы думаете, не имеет ли это связи с тем, что Дениц во второй половине 1918 года был взят англичанами в плен вместе с частью экипажа тонущей подводной лодки? На поверхности их подобрал английский эсминец. Только через год, во второй половине 1919 года, Дениц возвратился в Германию. Кроме того, общеизвестно, что бывший гросс-адмирал Дениц на Нюрнбергском процессе, пожалуй, не обвинялся, а опекался со стороны Англии. Заместитель английского главного обвинителя не требовал смертной казни Деницу, а вёл такую линию, что Дениц получил минимальный срок наказания. Гросс-адмирал Дениц был единственным обвиняемым на Нюрнбергском процессе, который получил только 10 лет тюремного заключения, хотя не меньше других совершил военных преступлений против человечества, был одним из видных лиц нацизма и полностью ответствен за чудовищные преступления фашизма. Ну, ещё напомню, что на смерть Деница, бывшего гросс-адмирала гитлеровского флота, лондонская газета «Таймс» в 1981 году опубликовала некролог в половину газетной полосы. В некрологе самым почтительным образом возлагается дань его заслугам, таланту, знанию военного дела и ничего не говорится о его преступлениях перед человечеством во Второй мировой войне.

— И вот, — увлёкся воспоминаниями Трусов, — Верховный Главнокомандующий утвердил меня представителем от советской стороны для ареста правительства Деница. Из Москвы прилетело несколько офицеров, которые вошли в мою группу. Мне поручалось на период проведения операции держать связь непосредственно с Москвой, для чего я взял с собой радиостанцию и необходимые шифры. Приказано: подобрать группу в 20-25 офицеров, 17 мая быть во Фленсбурге и в возможно короткий срок выполнить задание…

Оказавшись за Кильским каналом, мы как бы попали в довоенную фашистскую Германию: всюду видны старые названия улиц, фашистские указатели, кругом свастика, фашистское приветствие поднятием руки – и масса немецких военных в сухопутной, эсэсовской и морской форме, все при орденах, со знаками различия. Было очевидно: здесь в полной мере продолжал существовать гитлеровский порядок, действовали фашистские законы…

В порту находилось много немецких военных кораблей… На кораблях отбивались склянки и развивались немецкие флаги со свастикой.

Во Фленсбурге находилось и продолжало функционировать верховное командование фашистской Германии (ОКБ) во главе с генерал-полковником Йодлем – начальником штаба руководства.

Как будто не было ни поражения, ни подписания акта о безоговорочной капитуляции. Нам тогда показалось, что нацистам оставлена эта территория преднамеренно, даётся возможность сохранить кадры, переждать «ненастье». Это был какой-то музей – не восковых, а живых фигур, и не только фигур, но и фашистских порядков, образа жизни.

В Фленсбург раньше нас прибыли американская делегация, её возглавлял генерал-майор Рукс, и английская делегация во главе с бригадным генералом Фордом. Мы встретились с ними в день приезда – 17 мая – и провели совещание по предстоящей работе.

Бригадный генерал Форд пугал советскую и американскую делегацию, что если немедленно приступим к ликвидации правительства Деница, то он не исключает вооружённых выступлений во Фленсбурге морских немецких школ, мятежных действий эсэсовских подразделений.

Форд, на правах хорошо осведомлённого хозяина в этой английской зоне оккупации, пытался представить дело так, что итогом нашей работы во Фленсбурге должно быть «разъяснение» своим правительствам того положения, что группа Деница полезна на данной стадии управления Германией и её пока не надо ликвидировать…

Учитывая обстановку и то, что местные газеты уже сообщили о нашем прибытии, причём явно недружелюбно, надо было располагать группу с учётом безопасности и даже возможности защитить себя в случае нападения. Поэтому я решил поселить нашу группу на пассажирском корабле «Патрия». Он стоял у пирса, был связан с землёй только трапом, и в случае опасности мы сможем или отплыть в море, или своими силами отстреливаться, не пуская на трап нападающих. Несколько неожиданным для нас было решение английской и американской делегаций тоже поселиться на этом корабле… Было здесь намерение постоянно держать нас в поле зрения, знать о передвижениях всех офицеров нашей группы…

Трусов, не теряя ни минуты, начал действовать…Вот выдержка из его донесения:

«18-го мая беседовал с генерал-полковником Йодлем. Йодль после ареста Кейтеля занимает пост начальника штаба верховного командования. Штаб верховного командования (ОКБ) разделён на две части. Около 60% штаба находится во Фленсбурге, около 40% — в Петергардене…»

Далее Трусов докладывает о реальных силах, которыми руководит штаб. И ещё о том, что его очень насторожил незаконный делёж немецкого флота между англичанами и американцами.

В следующей шифровке Николай Михайлович доносит о том, что ему удалось выяснить в отношении флота:

«1… установлено, что немцы передали союзникам…всего в зоне Кильского канала включая Данию, 2600 сухопутных самолётов и 66 гидросамолётов.

Документы о переданных союзникам самолётах высылаю самолётом.

..после капитуляции англичане захватили в водах Балтийского моря и Северного моря следующий немецкий флот: крейсеров лёгких и тяжёлых 9, миноносцев 12, подводных лодок 195… Всего 258 единиц боевых кораблей. Кроме того, торговых судов 951 единица.

Документальные данные по морскому флоту высылаю.

По данным, полученным из бесед с американскими и английскими офицерами, англичане не намерены выделять Советскому Союзу какую-либо долю из военного и торгового морских флотов.

Американцы не возражают против выделения Советскому Союзу определённой доли морских сил Германии…»

— Бригадный генерал Форд, — продолжает свой рассказ Трусов, — всячески противился моей встрече с Деницем… В сопровождении нашего полковника В.И. Смирнова и бригадного генерала Форда я вошёл в кабинет Деница…

Я спросил: «Почему не включены в состав правительства во Фленсбурге Борман и другие руководители рейха?» Дениц заявил, что он неоднократно пытался установить местонахождение этих лиц, в том числе и Бормана, пытался наладить с ним связь, но успеха не имел. Далее Дениц сказал, что к нему приходил Гиммлер и предлагал своё сотрудничество, просил быть вторым лицом. Гиммлеру он отказал и тот ушёл, не сказав, куда направляется…

Наша делегация настояла на том, чтобы арест провести одновременно, по утверждённому нами списку…

— В него мы на совместном заседании включили более двухсот крупных нацистов. Наконец мы обо всём договорились, арест был намечен на 23 мая 1945 года, операция проводится одновременно, по всем известным нам адресам».

Хочу обратить внимание читателей на то, что генерал Трусов не только выполнил прямое поручение Сталина «об аресте правительства Деница», но по своей инициативе ещё прихватил и весь штаб верховного командования германской армии…

И ещё нашёл себе дополнительные хлопоты энергичный генерал, о чём также сообщает в Москву: «Наши предложения о создании комиссии и об учёте архивов приняты».

Как пригодились эти архивы на Нюрнбергском процессе! А не прояви инициативы генерал Трусов, многие из этих важных документов могли быть уничтожены гитлеровцами или просто утеряны после ареста немецких работников штаба.

В решающий день, а вернее, ночь, у Трусова возникли большие затруднения. В его группе двадцать пять человек, арест будут проводить английские солдаты и офицеры. Для того чтобы осуществить контроль и проявить настойчивость…. Трусов распределил своих офицеров в английские группы и соответственно их проинструктировал…

На рассвете 23 мая операция началась. Руководители союзных делегаций вызвали президента и военного министра незаконного правительства Германии гросс-адмирала Деница, начальника штаба ОКБ генерал- полковника Йодля и главнокомандующего военно-морскими силами адмирала Фридебурга. Представители трёх сторон – советской, американской и английской – объявили, что с этого момента так называемое правительство Деница распускается, они трое берутся под стражу, все правительственные институты прекращают своё существование, а весь личный состав правительства и чиновники правительственных учреждений тоже берутся под стражу.

В целом операция была проведена по намеченному плану, успешно. Правда, из-за невнимательности английской охраны адмирал Фридебург, уже после ареста, вышел в туалет и там отравился бывшей при нём ампулой с цианистым калием…

Продолжает рассказ Горбушин, лично присутствовавший при следующем важном событии:

« — Вскоре после этого англичане информировали генерала Трусова, что в городе Люнебург, примерно при таких обстоятельствах, покончил жизнь самоубийством рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер…»

В заключении скажу о том, что в результате инициативных действий группы Трусова наша страна не упустила значительные трофеи из состава морского флота Германии. А те из вас, кто плавал по Чёрному морю на теплоходе «Россия», плавал на той самой «Патрии», где жила группа Трусова.

Николай Михайлович так подвёл итог нашей беседы:

«Из Фленсбурга мы выехали с чувством выполненной миссии, возложенной на нас. Правительство Деница перестало существовать, арест высокопоставленных нацистов способствовал организации Нюрнбергского судебного процесса. Во Фленсбурге нам удалось добыть важные немецкие документы, мы привезли с собой оттуда значительную часть архива германского генерального штаба, материалы которого были использованы на Нюрнбергском процессе и раскрывали подготовку и развязывание агрессивных войн в Европе и против СССР. Во Фленсбурге нам удалось добыть также немецкие карты морского штаба с минной обстановкой по всей акватории Балтийского моря, эти карты значительно облегчили нашим морякам разминирование Балтийского моря и спасли от гибели многих людей и суда многих государств. Вот такое личное задание Сталина довелось мне выполнить сразу после войны…».

Возрождение^[2]

В Берлин на встречу с главами государств-союзников Сталин ехал поездом. Он видел за окном вагона разрушенные города, а на местах деревень, как безлистные обгоревшие деревья, торчали тысячи печных труб.

Всё это было наглядным подтверждением подробного доклада Чрезвычайной Государственной комиссии о материальном ущербе, причинённом немецкими захватчиками на оккупированной территории.

Привожу только несколько абзацев из этого доклада:

«Немецко-фашистские захватчики полностью или частично разрушили свыше 6 миллионов зданий и лишили крова около 25 миллионов человек. Среди разрушенных и наиболее пострадавших городов – крупнейшие промышленные и культурные центры: Сталинград, Севастополь, Ленинград, Киев, Минск, Одесса, Смоленск, Новгород, Псков, Орёл, Харьков, Воронеж, Ростов-на-Дону и многие другие.

Немецко-фашистские захватчики разрушили 31850 промышленных предприятий, на которых было занято около 4 миллионов рабочих: уничтожили или вывезли 239 тысяч электромоторов, 175 тысяч металлорежущих станков.

Разрушили 65 тысяч километров железнодорожной колеи, 4100 железнодорожных станций, 3,6 тысяч почтово-телеграфных учреждений, телефонных станций и других предприятий связи.

Уничтожили или разгромили 40 тысяч больниц и других лечебных учреждений, 84 тысячи школ, техникумов, высших учебных заведений, научно-исследовательских институтов, 43 тысячи библиотек общественного пользования.

Разорили и разграбили 98 тысяч колхозов, 1876 совхозов и 2890 машинно-тракторных станций; зарезали, отобрали или угнали в Германию 7 миллионов лошадей, 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 20 миллионов голов свиней, 27 миллионов овец и коз, 110 миллионов голов домашней птицы».

Предстояло всё восстановить. Не было строительных материалов. Погибло несколько миллионов самих строителей – самых сильных и молодых. А 5115709 человек, измученных, травмированных духовно и физически, возвращались из немецкого плена на родину. Им надо помочь жильём, питанием, лечением.

В неотложной поддержке и репатриации нуждаются граждане союзных нам государств, которые были освобождены из немецких лагерей Советской армией, их тоже немало – 732378 человек, в том числе американцев – 20949, англичан – 23744, французов – 291903, бельгийцев – 32789, голландцев – 30958, люксембуржцев – 1308, норвежцев – 1040 и т.д.

Впервые после 1937 года Сталин позволил себе отпуск в 1946 году. Он поехал в Крым на автомобиле. Тогда не было ещё нынешней автострады, дорога была разбитая. Вдоль неё – скелеты городов и деревень, руины, пожарища.

Строительство шло как после разрухи, причинённой Первой мировой и Гражданской войнами. Руки могли опуститься от изнеможения и усталости после невероятных усилий, отданных для достижения победы, и от огромного объёма восстановительных работ.

Но опять Сталин и партия были той могучей, объединяющей всех силой, которая позвала, подняла, организовала и направила народы СССР на новый, невиданный трудовой подвиг. Я не в состоянии охватить и описать процесс послевоенного восстановления народного хозяйства, строительства заново городов, возрождение простого человеческого житья-бытья; хотя сам был участником этого великого подъёма, всё видел, но по сей день удивляюсь: как же мы всё это осилили!

Измождённые, худые, полуголодные люди жили на скудное питание, которое получали по карточкам. Много написано недобрых слов об этих карточках, но писали так люди, поверхностно рассуждающие или движимые недоброжелательством. Если бы не эти карточки, не социалистический принцип учёта и распределения, голод задушил бы народ, погибло бы от него людей больше, чем на полях сражений. По карточкам хоть немного, но получали все, по всей стране, благодаря чему и выжили.

Конечно, были перебои в снабжении, было и воровство, махинаторство, но это отдельные недостатки (наказуемые!), а в целом страна и народ выжили именно благодаря твёрдому государственному порядку в снабжении.

Руководство страны спланировало в новом пятилетнем плане восстановление народного хозяйства.

Сталин в своей речи перед избирателями 9 февраля 1946 года позвал народ на трудовой подвиг. Этот призыв был похож на его выступление 3 июля 1941 года, когда он поднимал народы Советского Союза на великую войну против немецких захватчиков.

В своей речи Сталин подвёл итоги войны против Германии и Японии. Сказал:

«Война была не только проклятием. Она была вместе с тем великой школой испытания всех сил народа … экзаменом нашему советскому строю, нашему государству, нашему правительству, нашей Коммунистической партии…»

Далее он показал, как по всем параметрам мы выдержали экзамен и одержали победу над очень сильным врагом. Могут ли быть сомнения в том, что мы осилим трудности, стоящие перед нами в мирном строительстве?

Сталин говорил как всегда спокойно, не торопясь. Речь его была настолько убедительна, что у меня, когда я его слушал (а слушала по радио вся страна), поднималась какая-то внутренняя сила, вдохновение, вера, что всё, о чём он говорит, будет непременно осуществлено.

«Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах. Не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путём последовательного снижения цен на все товары и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы.

Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим учёным, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны.

Что касается планов на более длительный период, то партия намерена организовать новый мощный подъём народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем»…

…И люди поверили и в слова Сталина, и в свои силы…

Трудно, тяжело шло восстановление, всего не хватало, и всё же Сталин постоянно искал возможность облегчить жизнь людей… Через несколько дней после выборов было принято решение о новом снижении цен: на хлеб – на 58%, крупу – от 53 до 63%, хлебобулочные изделия – до 50%, макароны – на 55%, сахар – на 33%, водку и вина – на 25%.

В Москве дополнительно открылись новые хлебные магазины, в которых продавались до 44 видов хлебных и мучных изделий.

В ресторанах и чайных цены снижались соответственно ценам на продукты в магазинах…

Как бы там ни было, снабжение улучшалось, а деньги, необходимые на восстановление, поступали в бюджет. Снижение цен стало традиционным. В 1947 году была отменена карточная система снабжения – и это несмотря на то, что сельское хозяйство пострадало от засухи, сильнейшей за последние 50 лет!

Шла титаническая работа по восстановлению фабрик, заводов, больниц, учебных заведений, сельского хозяйства.

Но… опять на пути к спокойной, нормальной трудовой жизни советских людей возникло это трижды проклятое «но».

Опять Сталину, который тоже устал и постарел, пришлось, наряду с труднейшими делами по восстановлению народного хозяйства, заняться вопросами военной стратегии. На сей раз глобальной!

Поиски новой стратегии^[3]

Весной 1946 года бывший премьер-министр Великобритании совершал неофициальную поездку по США. Выступая в Вестминстерском колледже в Фултоне (штат Миссури), он подчеркнул, что говорит от себя лично, не представляя никакие официальные инстанции. Однако выступление Черчилля не было очередной лекцией или вечером воспоминаний. Это было программное выступление, намечающее политику всего капиталистического мира на многие годы вперёд. И не случайно президент США Гарри Трумэн потратил немало времени, совершив поездку более чем в тысячу миль, чтобы присутствовать на этом выступлении Черчилля. Если опустить дипломатические и маскировочные завитушки из речи Черчилля, суть её сводится к предложению создать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке», — то есть самый настоящий военный союз англосаксонской расы.

Против кого был нацелен англо-американский военный союз? Черчилль указывает адрес абсолютно точно, заявляя, что «железный занавес» разделил европейский континент. «За этой линией хранятся все сокровища древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София — все эти знаменитые города и население в их районах находятся в советской сфере».

«Надо заметить, что выражение «железный занавес» было не новым^[4]. О «железном занавесе» говорили делегаты партии лейбористов, приглашённые в Советский Союз ещё в двадцатые годы. Черчилль также не раз прибегал к нему – в двух адресованных Трумэну телеграммах – от 12 мая и 4 июня 1945 года, а также 16 августа, во время жарких дебатов в палате общин. Любопытно, что и Геббельс в своей статье «Рейх», написанной 24 февраля 1945 года, предупреждал немецкий народ о том, что в случае дальнейшего продвижения Красной Армии «железный занавес» упадёт и на завоёванные территории. Однако очевидно, что именно выступление Черчилля в Фултоне, получившее широкий резонанс, «подарило» этому выражению мировую известность».

Речь Черчилля вызвала огромный всплеск самых различных суждений и оценок в прессе. Сталин читал полный текст речи Черчилля. Разведуправление позаботилось об этом… Выступление Черчилля было настолько принципиальным, что Сталин немедленно отреагировал на его речь. Как известно, Сталин редко давал интервью, а тут откликнулся через неделю.

Один из корреспондентов «Правды» 13 марта 1946 года обратился к Сталину (нет сомнения, по его личному указанию) с просьбой «разъяснить ряд вопросов, связанных с речью Черчилля».

Мир вступал в атомную эпоху. Человечество стояло у порога третьей мировой войны. Сталин в эти годы был уже многоопытный стратег, дипломат, государственный и партийный деятель. Он тщательно проанализировал программное заявление Черчилля и в своих ответах корреспонденту, по сути дела, даёт оценку новой международной ситуации и англо-американскому союзу. Это стало стратегическим завещанием Сталина на долгие годы вперёд. Он не думал тогда о своей смерти (а жить ему оставалось семь лет). Он, наверное, собирался сам осуществлять эту стратегию. И я уверен – будь он жив – история, и особенно судьба нашего государства, сложилась бы совсем иначе. И уже, конечно, не произошло бы то, что мы ныне видим и переживаем…

Напомню: все речи, выступления, статьи, и в том числе эти ответы, Сталин готовил сам, ни помощникам, ни советникам он это не поручал, они предоставляли только справочные материалы.

Интервью было опубликовано 14 марта 1946 года.^[5]

«Вопрос. Как Вы расцениваете последнюю речь господина Черчилля, произнесённую им в Соединённых Штатах Америки?

Ответ. Я расцениваю её как опасный акт, рассчитанный на то, чтобы посеять семена раздора между союзными государствами и затруднить их сотрудничество.

Вопрос. Можно ли считать, что речь господина Черчилля причиняет ущерб делу мира и безопасности?

Ответ. Безусловно, да. По сути дела господин Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны. И господин Черчилль здесь не одинок, – у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединённых Штатах Америки.

Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира.

Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.

По сути дела господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда всё будет в порядке, – в противном случае неизбежна война.

Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство Гитлеров господством Черчиллей. Вполне вероятно поэтому, что нации, не говорящие на английском языке и составляющие вместе с тем громадное большинство населения мира, не согласятся пойти в новое рабство.

Трагедия господина Черчилля состоит в том, что он как закоренелый тори не понимает этой простой и очевидной истины.

Несомненно, что установка господина Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР. Ясно также и то, что такая установка господина Черчилля несовместима с существующим союзным договором между Англией и СССР. Правда, господин Черчилль для того, чтобы запутать читателей, мимоходом заявляет, что срок советско-английского договора о взаимопомощи и сотрудничестве вполне можно было бы продлить до 50 лет. Но как совместить подобное заявление господина Черчилля с его установкой на войну с СССР, с его проповедью войны против СССР? Ясно, что эти вещи никак нельзя совместить. И если господин Черчилль, призывающий к войне с СССР, считает вместе с тем возможным продление срока англо-советского договора до 50 лет, то это значит, что он рассматривает этот договор как пустую бумажку, нужную ему лишь для того, чтобы прикрыть ею и замаскировать свою антисоветскую установку. Поэтому нельзя относиться серьёзно к фальшивым заявлениям друзей господина Черчилля в Англии о продлении срока договора до 50 и больше лет. Продление срока договора не имеет смысла, если одна из сторон нарушает договор и превращает его в пустую бумажку.

Вопрос. Как вы расцениваете ту часть речь господина Черчилля, где он нападает на демократический строй соседних с нами европейских государств и где он критикует добрососедские взаимоотношения, установившиеся между этими государствами и Советским Союзом?

Ответ. Эта часть речи господина Черчилля представляет смесь элементов клеветы с элементами грубости и бестактности.

Господин Черчилль утверждает, что «Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София – все эти знаменитые города и население в их районах находятся в советской сфере и все подчиняются в той или иной форме не только советскому влиянию, но и в значительной степени увеличивающемуся контролю Москвы». Господин Черчилль квалифицирует всё это как не имеющие границ «экспансионистские тенденции» Советского Союза.

Не требуется особого труда, чтобы показать, что господин Черчилль грубо и беспардонно клевещет как на Москву, так и на поименованные соседние с СССР государства.

Во-первых, совершенно абсурдно говорить об исключительном контроле СССР в Вене и Берлине, где имеются Союзные Контрольные Советы из представителей четырёх государств и где СССР имеет лишь ¼ часть голосов. Бывает, что иные люди не могут не клеветать, но надо всё-таки знать меру.

Во-вторых, нельзя забывать следующего обстоятельства. Немцы произвели вторжение в СССР через Финляндию, Польшу, Румынию, Венгрию. Немцы могли произвести вторжение через эти страны, потому, что в этих странах существовали тогда правительства, враждебные Советскому Союзу. В результате немецкого вторжения Советский Союз безвозвратно потерял в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на немецкую каторгу около семи миллионов человек. Иначе говоря, Советский Союз потерял людьми в несколько раз больше, чем Англия и Соединённые Штаты Америки, вместе взятые. Возможно, что кое-где склонны предать забвению эти колоссальные жертвы советского народа, обеспечивавшие освобождение Европы от гитлеровского ига. Но Советский Союз не может забыть о них. Спрашивается, что же может быть удивительного в том, что Советский Союз, желая обезопасить себя на будущее время, старается добиться того, чтобы в этих странах существовали правительства, лояльно относящиеся к Советскому Союзу? Как можно, не сойдя с ума, квалифицировать эти мирные стремления Советского Союза как экспансионистские тенденции нашего государства?

Господин Черчилль утверждает, что «Польское правительство, находящееся под господством русских, поощрялось к огромным и несправедливым посягательствам на Германию».

Здесь что ни слово, то грубая и оскорбительная клевета. Современной демократической Польшей руководят выдающиеся люди. Они на деле доказали, что умеют защищать интересы и достоинство родины так, как не умели это делать их предшественники. Какое имеется у господина Черчилля основание утверждать, что руководители современной Польши могут допустить в своей стране «господство» представителей каких бы то ни было иностранных государств?

Не потому ли клевещет здесь господин Черчилль на «русских», что имеет намерение посеять семена раздора в отношениях между Польшей и Советским Союзом?…

Господин Черчилль недоволен, что Польша сделала поворот в своей политике в сторону дружбы и союза с СССР. Было время, когда во взаимоотношениях между Польшей и СССР преобладали элементы конфликтов и противоречий. Это обстоятельство давало возможность государственным деятелям вроде господина Черчилля играть на этих противоречиях, подбирать к рукам Польшу под видом защиты от русских, запугивать Россию призраком войны между нею и Польшей и сохранять за собою позицию арбитра. Но это время ушло в прошлое, ибо вражда между Польшей и Россией уступила место дружбе между ними, а Польша, современная, демократическая Польша, не желает быть больше игральным мячом в руках иностранцев. Мне кажется, что именно это обстоятельство приводит господина Черчилля в раздражение и толкает его к грубым, бестактным выходкам против Польши. Шутка ли сказать: ему не дают играть за чужой счёт…

Что касается нападок господина Черчилля на Советский Союз в связи с расширением западных границ Польши за счёт захваченных в прошлом немцами польских территорий, то здесь, как мне кажется, он явным образом передёргивает карты. Как известно, решение о западных границах Польши было принято на Берлинской конференции трёх держав на основе требований Польши. Советский Союз неоднократно заявлял, что он считает требования Польши правильными и справедливыми. Вполне вероятно, что господин Черчилль недоволен этим решением. Но почему господин Черчилль, не жалея стрел против позиции русских в этом вопросе, скрывает от своих читателей тот факт, что решение было принято на Берлинской конференции единогласно, что за решение голосовали не только русские, но также англичане и американцы. Для чего понадобилось господину Черчиллю вводить людей в заблуждение.

Господин Черчилль утверждает дальше, что «коммунистические партии, которые были очень незначительны во всех этих восточных государствах Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и стремятся всюду установить тоталитарный контроль, полицейские правительства превалируют почти во всех этих странах и до настоящего времени, за исключением Чехословакии, в них не существует никакой подлинной демократии».

Как известно, в Англии управляет ныне государством одна партия, партия лейбористов, причём оппозиционные партии лишены права участвовать в правительстве Англии. Это называется у господина Черчилля подлинным демократизмом. В Польше, Румынии, Югославии, Болгарии, Венгрии управляет блок нескольких партий – от четырёх до шести партий, причём оппозиции, если она является более или менее лояльной, обеспечено право участия в правительстве. Это называется у господина Черчилля тоталитаризмом, тиранией, полицейщиной. Почему, на каком основании, – не ждите ответа от господина Черчилля. Господин Черчилль не понимает, в какое смешное положение он ставит себя своими крикливыми речами о тоталитаризме, тирании, полицейщине.

Господину Черчиллю хотелось бы, чтобы Польшей управлял Соенковский и Андерс, Югославией – Михайлович и Павелевич, Румынией – князь Штирбей и Радеску, Венгрией и Австрией – какой-нибудь король из дома Габсбургов и т.п. Господин Черчилль хочет уверить нас, что эти господа из фашистской подворотни могут обеспечить «подлинный демократизм». Таков «демократизм» господина Черчилля.

Господин Черчилль бродит около правды, когда он говорит о росте влияния коммунистической партии в Восточной Европе. Следует, однако, заметить, что он не совсем точен. Влияние коммунистических партий выросло не только в Восточной Европе, но почти во всех странах Европы, где раньше господствовал фашизм (Италия, Германия, Венгрия, Болгария, Финляндия) или где имела место немецкая, итальянская или венгерская оккупация (Франция, Бельгия, Голландия, Норвегия, Дания, Польша, Чехословакия, Югославия, Греция, Советский Союз и т.п.).

Рост влияния коммунистов нельзя считать случайностью. Он представляет вполне закономерное явление. Влияние коммунистов выросло потому, что в тяжёлые годы господства фашизма в Европе коммунисты оказались надёжными, смелыми, самоотверженными борцами против фашистского режима, за свободу народов. Господин Черчилль иногда вспоминает в своих речах о «простых людях из небольших домов», по-барски похлопывая их по плечу и прикидываясь их другом. Но эти люди не такие уж простые, как может показаться на первый взгляд. У них, у «простых людей», есть свои взгляды, своя политика и они умеют постоять за себя. Это они, миллионы этих «простых людей», забаллотировали в Англии господина Черчилля и его партию, отдав свои голоса лейбористам. Это они, миллионы этих «простых людей», изолировали в Европе реакционеров, сторонников сотрудничества с фашизмом и отдали предпочтение левым демократическим партиям. Это они, миллионы этих «простых людей», испытав коммунистов в огне борьбы и сопротивления фашизму, решили, что коммунисты вполне заслуживают доверия народа. Так выросло влияние коммунистов в Европе. Таков закон исторического развития.

Конечно, господину Черчиллю не нравится такое развитие событий, и он бьёт тревогу, апеллируя к силе. Но ему также не нравилось появление советского режима в России после первой мировой войны. Он также бил тогда тревогу и организовал военный поход «14 государств» против России, поставив себе целью повернуть назад колесо истории. Но история оказалась сильнее черчиллевской интервенции, и донкихотские замашки господина Черчилля привели к тому, что он потерпел тогда полное поражение. Я не знаю, удастся ли господину Черчиллю и его друзьям организовать после второй мировой войны новый поход против «Восточной Европы». Но если им это удастся, — что маловероятно, ибо миллионы «простых людей» на страже дела мира, — то можно с уверенностью сказать, что они будут биты так же, как они были биты в прошлом, 26 лет тому назад.

Правда. 1946, 14 марта»

Примечание. Андерс В. (1892-1970) – генерал-лейтенант, генеральный инспектор вооружённых сил Польши в изгнании (Лондон). Лишён польского гражданства в 1946 году.

Соенковский К. (1885-1969) – главнокомандующий польскими вооружёнными силами (07.1943-09.1944). Выехал в Канаду (11.1944).

Михайлович Д. (Дража) (1893-1946) – генерал, после оккупации Югославии фашистскими войсками начал формировать, в основном из монархических элементов, отряды «четников», развернувшие вооружённую борьбу с партизанами, а затем с Народно-освободительной армией Югославии.

Павелич А. (1889-1959) – глава хорватской фашистской организации усташей, руководитель «Независимого государства Хорватия», заочно приговорён Югославским народным судом к смертной казни (1945).

Штирбей А. (Барбу) (1873-1946) – премьер-министр Румынии (1927). Член партии национал-царанистов.

Разумеется, ни Сталин, ни руководимая им коммунистическая система «добровольно капитулировать» не собирались и… началась война. Та самая третья мировая, о которой сегодня говорят по-разному: одни, что она свершилась, другие – она идёт, третьи – скоро вспыхнет. Я сторонник считать, что третья мировая война началась, когда её объявил англо-американский союз. В ней родилась новая стратегия, которая и стала главным её содержанием. Один из этапов этой войны в нашей стране мы сегодня наблюдаем и переживаем.

Черчилль напрасно торопил Трумэна: уже в сентябре 1945 года, через месяц после подписания президентом широковещательных документов Потсдамской конференции о дружбе и совместных с СССР мерах на демилитаризацию Германии и упрочения мира, тот сам руководил подготовкой новой атомной бойни.

В США уже был разработан меморандум ОРК (№ 329 от 4.9.1945 г.), которым было определено: «Отобрать приблизительно 20 наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и на контролируемой им территории».

О том, что речь идёт именно о третьей мировой войне, тоже чётко и определённо сказано в меморандуме СНБ (Совета национальной безопасности) 7 марта 1948 года: «Разгром сил мирового коммунизма, руководимого Советами, имеет жизненно важное значение для безопасности Соединённых Штатов… Этой цели невозможно достичь посредством оборонительной политики. Соответственно, Соединённые Штаты должны взять на себя руководящую роль в организации всемирного контрнаступления…»

Для осуществления такой глобальной программы разрабатывались последовательно (по мере увеличения количества атомных бомб) несколько планов уничтожения СССР: «Бройлер-1947», «Бушвекер-1948», «Кронкшафт», «Хафмун», «Когвилл-1948», «Героян», «Офтекс-1949». И в 1950 году – широко известный теперь «Дропшот».

Учитывая горький опыт 1941 года, Сталин много внимания уделял данным разведки, интересовался взглядами и планами военного руководства США. Всё, о чём пойдёт разговор ниже, было своевременно известно Сталину.

Он располагал (и мы с читателями теперь имеем такую возможность) очень важным документом – планом войны США против СССР – «Дропшот». Как в своё время гитлеровский план «Барбаросса» предусматривал несколько этапов войны, так и «Дропшот» имел четыре этапа.

Первый этап: внезапный удар 300 атомных бомб по крупным городам Советского Союза: Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль и другие – всего 70 крупных городов. Дополнительно к этому стратегические бомбардировщики должны сбросить 29 тысяч бомб ещё на 100 городов. От такого удара должно быть уничтожено 85 процентов советской промышленности.

Второй этап: вторжение на территорию СССР и его союзников 250 дивизий, обеспеченных действием 7400 самолётов, продолжающих бомбардировки, и более 750 боевых кораблей, высаживающих десанты.

Третий этап: захват территории СССР и его союзников вооружёнными силами США и стран НАТО. В третьем этапе подчёркивалось: В данной кампании упор делается на физическое истребление противника».

Четвёртый этап: оккупация территории СССР, расчленение его на четыре зоны, с дислокацией американских войск в ключевых городах бывшего СССР, а также его союзников в Европе.

Сталин ушёл из жизни, когда в СССР и США в невиданных размерах велась гонка вооружений. Количество и качество атомного оружия, а также средств его доставки на территорию потенциального противника, должны были, по взглядам стратегов обеих сторон, решить исход не только войны, но и существование одной из противоборствующих политических систем.

Сталин оставил страну и Вооружённые Силы оснащёнными для борьбы с США на равных, запасы и качество созданного им атомного потенциала позволяли наносить как упреждающий, так и ответный удар.

Однако проведённые в СССР испытания атомных бомб (а позднее водородных), и особенно создание межконтинентальной ракеты, показали, что безнаказанно осуществить свой план американцам не удастся: О том, что они это поняли и как в связи с этим изменилась их стратегия, свидетельствует директива 20/1 «Цели США в войне против России», принятая 18 августа 1948 года Советом национальной безопасности США.

Вот цитаты из этого документа:

«Правительство вынуждено в интересах развернувшейся ныне политической войны наметить более определённые и воинственные цели в отношении России уже теперь, в мирное время.

Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:

а) свести до минимума мощь и влияние Москвы;

б) провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России.

Наши усилия, чтобы Москва приняла наши концепции, равносильны заявлению: наша цель – свержение Советской власти. Отправляясь от этой точки зрения, можно сказать, что эти цели недостижимы без войны, и, следовательно, мы тем самым признаем: наша конечная цель в отношении Советского Союза – война и свержение силой Советской власти.

Речь идёт, прежде всего, о том, чтобы сделать и держать Советский Союз слабым в политическом, военном и психологическом отношении по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля.

Мы должны, прежде всего, исходить из того, что для нас не будет выгодным или практически осуществимым полностью оккупировать всю территорию Советского Союза как ввиду обширности территории, так и численности населения… Иными словами, не следует надеяться достичь полного осуществления нашей воли на русской территории, как мы пытались сделать это в Германии и Японии. Мы должны понять, что конечное урегулирование должно быть политическим.

Так какие цели мы должны искать в отношении любой некоммунистической власти, которая может возникнуть на части или всей русской территории в результате событий войны?

Следует со всей силой подчеркнуть, что независимо от идеологической основы любого такого некоммунистического режима и независимо от того, в какой мере он будет готов на словах воздавать хвалу демократии и либерализму, мы должны добиться осуществления наших целей, вытекающих из уже упомянутых требований. Другими словами, мы должны создавать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:

а) не имел большой военной мощи;

б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира;

в) не имел серьёзной власти над главными национальными меньшинствами;

г) не установил ничего похожего на железный занавес.

В случае, если такой режим будет выражать враждебность к коммунистам и дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны не оскорбительным или унизительным образом. Но мы обязаны не мытьём, так катаньем навязать их для защиты наших интересов… Нам нужно принять решительные меры, дабы избежать ответственности за решение, кто именно будет править Россией после распада советского режима. Наилучший выход для нас – разрешить всем эмигрантским элементам вернуться в Россию максимально быстро и позаботиться о том, в какой мере это зависит от нас, чтобы они получили примерно равные возможности в заявках на власть…»

Как осуществить эти грандиозные планы, какова тактика их превращения в реальные результаты? Об этом очень наглядно, популярно и, прямо скажем, с циничной откровенностью сказал Аллен Даллесс, один из теоретиков и практиков «холодной войны». Надо отдать ему должное, то что он живописно предсказывал, полностью осуществлено в течение последнего десятилетия:

«Окончится война, всё как-то утрясётся, устроится. И мы бросим всё, что имеем, — всё золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдём своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания…

Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьём у них охоту заниматься изображением… исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства… Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, — словом, всякой безнравственности… Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг пред другом и беззастенчивость, предательство… Национализм и вражда народов, прежде всего вражда и ненависть к русскому народу – всё это расцветёт махровым цветом… И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодёжь, станем разлагать, развращать, растлевать её. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Нетрудно понять, что осуществляет эту иезуитскую программу «пятая колонна» и антисоветски настроенные аборигены. А главная ударная сила, хорошо замаскированная в тексте директивы, — сионисты: надо, чтобы в России не было «власти над главными национальными меньшинствами». А кто у нас «главное нацменьшинство»? Наверное, те, кто добивается сегодня, чтобы в паспортах не указывалась национальность. Чтобы не засвечивались они как «главная сила» развала России. Чтобы не было сомнений в правильности определения роли этой «главной силы». Напомню ещё две короткие, но очень важные строки из директивы: «… разрешить всем эмигрантским элементам вернуться в Россию максимально быстро и позаботиться о том, в какой мере это зависит от нас, чтобы они получили примерно равные возможности в заявках на власть…»

Кто из СССР массово эмигрировал в Израиль и другие страны, а затем также массово (согласно процитированному выше) возвращается в Россию, я думаю, уточнять не следует. Напомню только одну деталь – многие возвращенцы уже имеют двойное гражданство – на всякий случай, для самозащиты, — значит, понимают, что их дела не очень благовидны и, может быть, придётся удирать от правосудия и гнева народа.

… Руководство «холодной войной» на сей раз осуществляли профессионалы: политические деятели правительства, ЦРУ, ФБР, хозяева средств массовой информации всех видов.

Ход событий после смерти Сталина показывает: новые руководители страны (стратеги в пиджаках) не поняли замыслов потенциального противника. Брежнев и его команда продолжали гнать вооружение, подорвали экономику страны, ухудшили материальное положение народа, чем вызвали его недовольство и подготовили несопротивляемость, когда пошла активная борьба с процветающим капитализмом. Живой труп Черненко не оставил никакого следа в судьбе страны, Юрий Андропов многое понял и попытался организовать политическую оборону, но в стране уже хозяйничали «агенты влияния» — они, почуяв опасного оппонента в Андропове, организовали ему неизлечимую болезнь. Хрущёв и особенно Горбачёв под лозунгом борьбы за мир свели Вооружённые Силы до полной импотенции и открыли все каналы для широкой политической агрессии США и идеологической оккупации страны.

Таков печальный конец Великой Державы, созданной Сталиным, его соратниками и советским народом за недолгие, в исторических масштабах, семьдесят лет существования СССР.

Как Сталин «расщепил» американский атом^[6]

Рассказ о событиях тех дней в нашей стране и в Америке собран мною из разных источников, а некоторые документы мне разрешило использовать ГРУ… В России ещё в 1919 году Д.С. Рождественский организовал планомерное изучение атомной физики. С 1921 года центром исследований стал физико-технический институт во главе с академиком Абрамом Фёдоровичем Иоффе, который собрал вокруг себя много старых и молодых учёных… Все исследования были направлены на мирное использование атомной энергии.

Идея создания атомной бомбы возникла в годы Второй мировой войны в Англии, Германии и США, и в этих же странах были начаты практические работы по созданию бомбы. Дальше всех, быстрее и с настоящим американским размахом успешно продвигались Соединённые Штаты, с которыми позднее объединила свои усилия и Англия. Заботы по созданию атомной бомбы в США были законспирированы под названием «Манхэттенский проект». Начальником проекта был назначен генерал инженерных войск Лесли Гровс. Он окончил военную академию Вестпойнт и строил военные городки, базы. Он построил и здание Пентагона (в переводе с греческого — пятиугольник), причём вдвое быстрее запланированного срока!…

Среди «длинноволосых» подчинённых Гровса были такие первые величины современной физики, как Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор, Энрико Ферми и другие. За короткий срок Гровс создал в долине реки Тенниси город Ок-Ридж с 80 тысячами рабочих и служащих. Другой, тоже засекреченный город – Хенфорд, в пустыне у реки Колумбия, с 60 тысячами жителей.

Теоретические исследования по отдельным проблемам велись в университетах Гарварда, Принстона и Беркли.

Весной 1943 года разрозненные исследовательские центры были объединены в отдалённом и удобном для соблюдения секретности Лос-Аламосе. Представляете, каких бешенных денег стоило строительство уникальных комплексов, на которых работали 150 тысяч человек, из них сотни специалистов высокой квалификации…

Когда у Гровса всё работало на полную мощность, у нас немцы были недалеко от Москвы, и нашёлся человек, который, начиная почти с нуля, обошёл Гровса во всех его организаторских талантах, да плюс к тому ещё был и великим учёным, — это Курчатов…

Наши разведчики добрались-таки до святая святых!

Первое сообщение в ГРУ поступило из Лондона осенью 1941 года: англичане ведут работы по созданию атомной бомбы, обладающей огромной разрушительной силой…

В декабре 1941 в разведуправление Красной армией из Лондона поступил ещё один доклад по урановой тематике, в котором было сорок листов…, в январе 1942 года новый секретный доклад, содержащей 115 страниц.

Разведуправление… 7 мая 1942 года… направило письмо руководителю спецотдела Академии наук СССР М. Евдокимову, который мог дать квалифицированную рекомендацию о том, как использовать информацию по урановой тематике… 10 июня 1942 года начальник ГРУ получил письмо от В.Г. Хлопина. Вот что сообщил академик:

«В ответ на Ваш запрос от 7 мая 1942 года сообщаем, что Академия наук не располагает никакими данными о ходе работ в заграничных лабораториях по проблеме использования внутренней энергии, освобождающейся при делении урана… Что касается институтов АН СССР, то проводившиеся в них работы по этому вопросу временно свёрнуты как «по условиям эвакуации этих институтов из Ленинграда…»

Советскому военному атташе в Великобритании и руководителю лондонской резидентуры генерал-майору танковых войск И.А. Склярову было дано указание «обратить внимание на получение информации по урановой теме». А все материалы, полученные из Лондона в 1941-м и в начале 1942 года, были направлены уполномоченному ГКО по науке С.В. Кафтанову.

В конце октября 1942 года в Москву из Казани был вызван Игорь Курчатов… Его пригласил С. Кафтанов, который вручил профессору солидный пакет секретных материалов о ходе ведущихся в Великобритании работ по урановой проблеме…

В столице Курчатову был предоставлен номер в гостинице «Москва», в котором он и работал с документами военной разведки… Больше недели профессор Курчатов тщательно и увлечённо изучал материалы… Сделав подробную оценку содержания документов, Курчатов подготовил 27 ноября 1942 года докладную записку Молотову. Курчатов завершил свой анализ смелым по тем временам заключением. В него вошло шесть пунктов. Вот некоторые из них:

«5… Ввиду того, что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к её решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы Советского Союза. Помимо тех учёных, которые сейчас уже занимаются ураном, представлялось бы желательным участие в работе профессора Алиханова А.И. и его группы, профессора Харитона Ю.Б. и Зельдовича Я.Б., профессора Кикоина И.К., профессора Александрова А.П. и его группы, профессора Шальникова А.И.

Для руководства этой сложной и громадной трудности задачей представляется необходимым учредить при ГКО Союза ССР под Вашим председательством специальный комитет, представителями науки в котором могли бы быть академик Иоффе А.Ф., академик Капица П.Л. и академик Семёнов Н.Н.»….

Молотов, прочитав докладную Курчатова, сделал на ней пометку: «Т(ов). Сталину. Прошу ознакомиться с запиской Курчатова. В. Молотов. 28.11.»…

Сталин приказал незамедлительно собрать учёных-атомщиков. Оказалось, что многие из них воюют в действующей армии: К.А. Петржак-разведчик, Г.Н. Флёров-технарь, обслуживающий самолёты, И.В. Курчатов и А.П. Александров на флоте – ищут пути спасения кораблей от магнитных мин. На совещание к Сталину прибыли старики, освобождённые от службу в армии по возрасту, да некоторые по брони. Среди них были академики А.Ф. Иоффе и В.И. Вернадский.

Первый, главный вопрос, который задал Сталин, был:

— Могут ли немцы или наши союзники создать атомную бомбу?

Учёные не знали, на какой стадии находятся эти работы за рубежом, но не отрицали, что они ведутся.

Сталин возмутился:

— Вот младший техник-лейтенант Флёров пишет с фронта, что надо незамедлительно заниматься созданием атомной бомбы, а вы, учёные-специалисты, молчите! (Геннадий Николаевич Флёров до начала войны работал вместе с Курчатовым.- В.К). Сколько надо времени и сколько будет стоить создание бомбы!- наседал на учёных Сталин.

Академик Иоффе, понимая, что Сталина раздражать – дело опасное, но и обманывать не менее рискованно, ответил:

— Стоить это будет почти столько же, сколько стоит вся война, а отстали мы в исследованиях на несколько лет.

Но Сталин понимал – вопрос не только в бомбе, а о победе или поражении в войне, о судьбе государства. Всё, за что брался лично Сталин, обретало соответствующий размах и получало необходимое обеспечение.

Берии он приказал:

— Возьмёшь под личный контроль и под личную ответственность всю эту проблему.

Молотов пригласил М.Г. Первухина, который тогда был наркомом химической промышленности и заместителем председателя Совнаркома, проинформировал его о встрече Сталина с учёными, о принятом решении по развёртыванию работ и подчеркнул:

— Это личное поручение товарища Сталина, которое он просил меня передать тебе. Ты инженер-электрик и разберёшься в этом скорее…

Так начинался наш атомный… проект в 1942 году, за три года до того, когда Трумэн и Черчилль пугали Сталина в Потсдаме сообщением об атомной бомбе и решили, что он ничего не понял…

Описания принципов действия атомной бомбы, установок для получения обогащённого урана, а также образец урана-235 были 11 июля 1945 года направлены, как свидетельствуют отчёты ГРУ, «лично маршалу Советского Союза тов. Берии».

Почему ГРУ передаёт материалы «маршалу Берии?» И не только информацию, но, как сказано ранее, передавало и своих лучших работников и агентов.

Это делалось по личному указанию Сталина. Он приказал всю работу разведки по «Проекту № 1» сосредоточить в руках Берии…

Сведения от разведки шли регулярно, и именно по тем вопросам, которые ставил Курчатов…

Весной 1945 года Курчатов со своими коллегами уже разрабатывал конструкцию промышленного реактора. 25 декабря 1946 года впервые в СССР и Европе была осуществлена управляемая цепная реакция деления урана. За короткое время группа учёных под руководством Курчатова (да и постоянное внимание Сталина было очень весомым стимулом) проделала титаническую работу. 6 ноября 1947 года было официально объявлено, что секрета атомной бомбы для СССР больше не существует…

Курчатов сам проводил важнейшие эксперименты (или участвовал в их постановке). Будучи человеком добрым, обаятельным и в то же время необыкновенно ответственным, твёрдым и требовательным, он весь риск в исследованиях и практических разработках брал на себя, при неудачах никогда никого не ставил под удар. Сам строил уран-графитовый котёл, разрабатывал методы разделения изотопов урана, экспериментировал в циклотроне.

Великолепный труд учёных Сталин щедро отмечал на каждом этапе, чем стимулировал их усилия на следующую победу. За короткий сравнительно срок стали трижды Героями Социалистического Труда Игорь Васильевич Курчатов, Андрей Дмитриевич Сахаров, лауреат четырёх Государственных премий, одной Ленинской премии Анатолий Петрович Александров, лауреат трёх Государственных премий, одной Ленинской премии Юлий Борисович Харитон, лауреат четырёх Государственных премий, одной Ленинской премии Яков Борисович Зельдович. Дважды Герой Соцтруда (3 Госпремии, 1 Ленинская) – Александр Павлович Виноградов; Герой Соцтруда (5 Госпремий, 1 Ленинская и многие другие – Исаак Константинович Кикоин; Герой Соцтруда (3 Госпремии, 1 Ленинская) – Георгий Николаевич Флёров; Герой Соцтруда, трижды лауреат Госпремии – Абрам Исаакович Алиханов.

Все награды и звания вполне заслуженные, если напомнить от какой беды спасли нас работы этих учёных: американский план атомного удара по СССР «Дропшот» предусматривал сбросить 300 атомных бомб на 70 советских городов.

И достижения, и награды атомщикам – всё это прекрасно. Однако мне как-то не по себе, когда я не обнаруживаю сияния Золотых Звёзд на груди разведчиков. Курчатов в своём кругу сказал: разведка обеспечила пятьдесят процентов успеха в создании атомной бомбы.

А разведчику ГРУ, «бриллианту Сталина» Яну Черняку это высокое звание было присвоено в 1994 году. «Золотую Звезду» ему вручали уже на больничной койке незадолго до смерти… Один из руководящих работников ГРУ сказал: «То, что совершил Черняк, намного сложнее и опаснее того, что рассказано в фильме о Штирлице».

Только в 1996 году отважные и результативные разведчики на этом направлении – Анатолий Яцков, В. Барковский, А. Феклистов были наконец удостоены звания Героя Российской Федерации…

6 августа 1945 США сбросили первую урановую атомную бомбу на Хиросиму (убито 100 000 человек, более 37 000 тяжело ранено, 235 000 получили травмы). 9 августа США сбросили вторую атомную бомбу – на Нагасаки (плутониевую, так как дешевле. – А.М).

Сталин понял: теперь США будет использовать свой приоритет для достижения политических и экономических целей, атомная дубина в их руках с каждым днём будет опаснее и может привести к войне с предсказуемой победой. Надо было во что бы то ни стало в кратчайшие сроки лишить американцев монополии на атомное оружие.

18 августа (1945 г.- А.М) Сталин созвал на экстренное совещание тех, кому он решил поручить это ответственное дело. После всестороннего обсуждения было принято Постановление Государственного Комитета обороны СССР за № 9887 СС/оп «О Специальном комитете по ГОКО». Вот несколько пунктов из этого документа:

«…Возложить на Специальный комитет при ГОКО:

— руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана;

— развитие научно-исследовательских работ в этой области;

— широкое развёртывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР (в Болгарии, Чехословакии и др. странах);

— организацию промышленности по переработке урана, специального оборудования и материалов, связанных с использованием внутриатомной энергии;

— строительство атомно-энергетических установок и разработку и производство атомной бомбы.

… Поручить тов. Берии принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, производимой органами разведки (НКГБ, РУКА и др.).

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин».

Под руководством Б.Л. Ванникова начала создаваться новая отрасль промышленности – атомная, в которую из других наркоматов, в соответствии с постановлением ГКО, были переданы и перепрофилированы некоторые НИИ, КБ, строительные организации и промышленные предприятия.

Создан Учёный совет, в который вошли, по рекомендации Сталина: Алиханов, Ванников, Иоффе, Завенягин, Капица, Кикоин, Курчатов, Харитон, Махнёв.

— Совет должен быть настоящий, научный, полезный – не заниматься говорильней, — определил Сталин.

Сталин постоянно следил и помогал работе учёных, он оказался дальновидным и насчёт «говорильни», и однажды устранил серьёзный конфликт, наметившийся между администраторами и учёными…

29 августа 1949 года в 6 часов утра на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская атомная бомба.

О подготовке во всех деталях докладывалось Сталину по ВЧ. И когда всё было, как говорится, на взводе, он благословил.

Атомная монополия США была ликвидирована. Создание атомных бомб и ракет, способных доставить их через океан, поставлено на массовое производство.

Сталин и на этот раз своего достиг – он спас не только свою страну, но и всё человечество от американской атомной дубины.

Заботы о левом фланге^[7]

После войны Сталин укреплял общее геополитическое положение Советского Союза. В Европе он создал блок социалистических стран: Югославия, Болгария, Польша, Венгрия, Румыния, Албания – которые строили свою жизнь по социалистическим канонам (с некоторыми национальными особенностями).

Восток – левый фланг страны – оставался открытым. После разгрома сильной японский армии здесь создавалась благоприятная обстановка: в Китае шло мощное национально-освободительное движение, часть которого возглавляли коммунисты во главе с Мао Цзэдуном. В другой группировке национально-освободительных сил лидером был Чан Кайши.

В Корее, тоже разъединённой на две части противоборствующими сторонами северную половину возглавлял коммунист Ким Ир Сен. Под его руководством корейский народ боролся за освобождение от американских колонизаторов и их южнокорейских прислужников.

США теперь (главный оппонент Советского Союза) всё внимание сосредоточили на укрепление своих позиции в Европе. Этим и решил воспользоваться Сталин, оказав помощь братским компартиям Кореи и Китая. В марте 1949 года Сталин сказал Поскрёбышеву:

— Надо поближе познакомиться с товарищем Ким Ир Сеном, решить с ним ряд очень важных проблем на Востоке. Пригласите его в Москву.

Вскоре корейский лидер прибыл в нашу столицу вместе с советским послом в Корее генералом Штыковым. Сталин принял их немедленно. В состоявшейся беседе были решены важные для обеих стран проблемы. Опубликованная часть их беседы даёт представление, о чём шла речь.

— Много ли американских войск в Корее? – спросил Сталин.

— Около 20 тысяч солдат и офицеров, — ответил Ким Ир Сен.

— Примерно 15-20 тысяч, — уточнил более осведомлённый Штыков.

— Имеется ли у южан своя национальная корейская армия?

— Имеется, численностью до 60 тысяч человек, — ответил Ким Ир Сен.

Сталин улыбнулся и спросил:

— А вы их не боитесь?

Ким Ир Сен ответил серьёзно:

— Мы их не боимся, но у нас нет военной техники и морских сил.

Сталин пообещал:

— С этим мы вам окажем помощь. Особенно самолётами, чтобы американцы не хозяйничали в небе. Кроме укрепления своей армии, надо принимать меры по ослаблению армии противника. Как у вас обстоит дело с этим вопросом? Засылаете ли вы своих людей в южнокорейскую армию?

— Наши люди там ведут тайную работу, но пока активно себя не проявляют.

— Правильно делают, осторожность нужна. Но и о бдительности не забывайте, южане тоже засылают своих людей в вашу армию…

В декабре 1949 года в Москву прибыл Мао Цзэдун. Он приехал на торжества по случаю 70-летия Сталина. На этот юбилей съехались государственные и партийные деятели многих стран, но особое внимание Сталин уделил Мао Цзэдуну. Это видно из того, что Сталин поселил Мао в Кремле: такой чести никто не удостаивался. Самые высокие гости жили обычно в гостиницах, в своих посольствах или на советских госдачах.

Такое отношение к Мао, конечно же, объясняется не только престижными соображениями. Сталину надо было решить с Мао геополитические проблемы на многие годы вперёд. И конечно же, два крупнейших политических лидера ХХ века за эти недели и поговорили, и обсудили, и договорились о многом.

Кроме личных встреч, были и официальные, в присутствии членов Политбюро. Достовернее других об этом рассказывает переводчик Н.Т. Федоренко. (впоследствии учёный-краевед, член-корреспондент АН СССР). Я использую здесь некоторые эпизоды из его воспоминаний.

Встречи и беседы Сталина и Мао Цзэдуна проходили обычно на московской даче в Кунцево. Время всегда было ночное…

Темы собеседований были самые различные. Строгой повестки дня не существовало. Разговор практически происходил между Сталиным и Мао Цзэдуном. Однако в ходе непринуждённого разговора собеседники обменивались суждениями по военным, политическим, экономическим и идеологическим вопросам. Именно так были согласованы принципиальные положения Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между Советским Союзом и Китаем.

Конкретные переговоры по содержанию статей договора велись делегациями: советской – во главе с А.И. Микояном и китайской – с Чжоу Эньлаем.

Шло время, прошёл декабрь. Минул январь 1950 года. Приближалась февральская дата – день подписания Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между Советским Союзом и Китаем.

— Нам хотелось бы, товарищ Сталин, устроить небольшой приём после подписания договора, — обратился Мао Цзэдун с просьбой во время очередной встречи.

— Естественно, — сказал хозяин.

— Но не в Кремле, где меня разместили, а в другом месте, например, в «Метрополе».

— А почему не в Кремле?

— Видите ли, товарищ Сталин, Кремль – это место государственных приёмов Советского правительства. Не совсем это подходяще для нашей страны – суверенного государства.

— Да, но я никогда не посещаю приёмов в ресторанах или иностранных посольствах. Никогда…

— Наш приём без вас, товарищ Сталин… Нет, Нет, просто немыслимо. Мы просим, очень просим, пожалуйста, — настаивал Мао Цзэдун…

— Хорошо, товарищ Мао Цзэдун, я приеду, если вы этого так хотите, — произнёс Сталин и заговорил на другую тему.

14 февраля в назначенный день и час китайские хозяева и гости собрались в банкетном зале «Метрополя»…

Банкетный зал Сталина встретил громкими рукоплесканиями и шумными возгласами восторга. Это было всеобщее ликование – и мрачных пессимистов, и очень осторожных оптимистов… Сталин подошёл к Мао Цзэдуну, который стоял за длинным столом «президиума». Они поздоровались, пожали друг другу руки и обменялись общими фразами относительно здоровья и дел. Затем китайские товарищи во главе с Чжоу Эньлаем начали подходить к Сталину, чтобы поздороваться и обменяться рукопожатиями. Настроение у всех было приподнятое. На некотором отдалении стояла когорта: Берия, Маленков, Хрущёв, Ворошилов, Микоян, Шверник, Суслов, Булганин.

Начались тосты, здравицы.

Все с нетерпением ждали самого главного – слова Сталина. Именно он должен и может сказать нечто сокровенное, что выразит истину момента, глубокий смысл исторического события. И это мгновение наступило.

Он провозгласил тост за Мао Цзэдуна, за успехи Китайской Народной Республики.

Что касается Кореи, то Мао дал согласие способствовать объединению военным путём северной и южной части этой страны под эгидой коммунистов.

Сталин выполнил обещание, данной Ким Ир Сену. Корейская армия получила огромную помощь военной техникой. Силы северных корейцев настолько возросли, что они иногда, как говорится, стали играть мускулами, проявили активные действия на фронте.

Сталин понимал: если разгорятся боевые действия, американцы немедленно подбросят на Восток свои силы, это осложнит борьбу самих корейцев и не будет способствовать осуществлению стратегии по укреплению восточного фланга. Штыкову была послана предупредительная телеграмма: «Вам было запрещено без разрешения Центра рекомендовать правительству Северной Кореи проводить активные действия против южных корейцев… Обязываем дать объяснение…»

Но события развиваются не всегда так, как хотелось бы.

25 июня 1950 года рано утром радио Пхеньяна объявило, что «войска марионеточного правительства Южной Кореи начали внезапное наступление на территорию Северной Кореи… Противник вторгся на глубину от одного до двух километров».

Однако в военном отношении наши «советники во главе с генералом Штыковым подготовились лучше. Южнокорейские заслоны были сметены, северяне быстро и организованно покатились к Цусимскому проливу. Американцы могли пока ответить только мощными авианалётами, да начали переброску своих дивизий из Японии на юг Корейского полуострова.

Сталин предупредил, чтобы советские граждане в военных действиях не участвовали. Однако Ким Ир Сен хотел быстрее развить успех, поэтому обратился к Штыкову с просьбой всё-таки послать наших офицеров непосредственно в наступающие корейские части. Тот сгоряча пообещал и обратился с просьбой в Центр. Сталин ответил ему немедленно и в характерном для него стиле:

«Вы ведёте себя неправильно, так как пообещали корейцам дать советников, а нас не спросили. Вам нужно помнить, что вы являетесь представителем СССР, а не Кореи.

Пусть наши советники пойдут в штаб фронта и в армейские группы в гражданской форме в качестве корреспондентов «Правды» в требуемом количестве. Вы будете лично отвечать за то, чтобы они не попали в плен.

Фын Си

(так подписывался Сталин)»

Американское командование перебросило через океан экспедиционный корпус, усиленный авиацией и флотом. Американские войска, поддержанные мощными ударами с моря и воздуха, где у них было подавляющее превосходство, потеснили северокорейцев, перешли на их территорию и стремительно двинулись на север. Война приближалась к границам Китая и СССР.

Что делать? Вводить в Корею наши войска? Это опять война.

Сталин решил добиться от Китая введения в Корею их армии. Принципиальное соглашение было достигнуто почти год назад. Но теперь обстановка изменилась… Сталин настаивал, а его авторитет был очень велик, Мао Цзэдун не мог ему отказать. И вот 19 октября Сталин сообщает:

«Пхеньян. Штыкову для товарища Ким Ир Сена.

Только что получил телеграмму от Мао Цзэдуна, где он сообщает, что ЦК КПК вновь обсудил положение и решил всё же оказать военную помощь корейским товарищам.

Фын Си».

Китайская и корейская армии совместными усилиями отбросили американцев до границы между Севером и Югом. Здесь фронт остановился, началась затяжная позиционная война.

Мощная американская авиация беспощадно уничтожила всё живое в Северной Корее, полностью были разрушены, обращены в щебень после многократных бомбардировок с моря и с воздуха все корейские города, даже самые маленькие.

Тогда Сталин принял важное решение: на китайской территории близ корейской границы были развёрнуты аэродромы, на которых разместилось несколько наших авиационных дивизий. На лётчиках была китайская военная форма, на самолётах китайские опознавательные знаки. Сталин строжайше приказал следить за тем, чтобы наши самолёты ни в коем случае не перелетали линию фронта, дабы исключить всякую возможность попадания наших пилотов в плен. Так и произошло: в воздушных боях над Северной Кореей наши лётчики сбили несколько сотен американских машин, но и сами потеряли 319. И ни один наш лётчик не попал в плен.

Уже при жизни Сталина были начаты переговоры о перемирии между корейцами, а вскоре после его кончины огонь был прекращён. Таким образом, Корея и Китай надёжно укрепили свои международные позиции и приступили к мирному строительству новой, свободной от оккупации жизни.

Эти страны были надёжными дружественными соседями. Сталин своего добился – укрепил левый фланг страны прочно и, казалось, надолго.

Но именно только «казалось». Пришедший к власти Хрущёв свёл на нет все усилия Сталина, поссорил СССР с Китаем, предал корейский народ, не выполняя ранее достигнутые договорённости.

О выпуске собрания Сочинений Иосифа Виссарионовича

Сталина (Джугашвили) (1879-1953)

Собрание Сочинений И.В. Сталина издавалось по постановлению Центрального Комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Тринадцать томов его вышли при жизни автора (1946-1951 годы), и они несли на себе печать тщательного и требовательного отбора произведений им самим. Затем издание поразила хрущёвская «оттепель». Ещё не завершённое (том 13 прерывался на 1934 годе), оно с кончиной Иосифа Виссарионовича (март 1953 года) было прекращено; его план, в общих чертах намеченный в предисловии к первому тому^[8] (с. VII-VIII), оказался невыполненным, уже имеющийся набор рассыпан.

Первый том Сочинений И.В. Сталина содержит произведения, написанные с 1901 года до апреля 1907 года.

Второй том составляют произведения, относящиеся к периоду подготовки Великой Октябрьской социалистической революции (март-октябрь 1917 года). Это, главным образом, статьи, напечатанные в «Правде».

Третий том содержит основные произведения, относящиеся к периоду подготовки Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года.

В четвёртый том (ноябрь 1917-1920 год) входят произведения, относящиеся к периоду первых месяцев существования Советской власти и в период иностранной военной интервенции и гражданской войны.

Следующие три тома – пятый, шестой, седьмой – содержат произведения, относящиеся к периоду перехода советского государства на мирную работу по восстановлению народного хозяйства (1921-1925 годы).

Пятый том включает произведения, написанные с 1921 года до смерти В.И. Ленина (январь 1924 г.).

В шестой том входят произведения, относящиеся к 1924 году. Седьмой том содержит произведения, написанные в 1925 году.

Работы И.В. Сталина периода борьбы за социалистическую индустриализацию страны (1926-1929 годы) составляют восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый и двенадцатый тома. Восьмой и девятый тома содержат статьи и речи, доклады и выступления за 1926 год, десятый и одиннадцатый тома – за 1927 год. Двенадцатый том за 1928-1929 годы.

Тринадцатый том содержит произведения 1930-1933 годов, посвящённые, главным образом, вопросам коллективизации сельского хозяйства и дальнейшего развития социалистической индустриализации.

Четырнадцатый том охватывает произведения 1934-1940 годов, посвящённые борьбе за завершение построения социализма в СССР, созданию новой Конституции Советского Союза, борьбе за мир в обстановке начала второй мировой войны.

Содержание пятнадцатого тома составляет работа И.В. Сталина «История ВКП(б). Краткий курс», вышедшая отдельным изданием в 1938 году.

Шестнадцатый том содержит произведения периода Великой Отечественной войны Советского Союза: доклады, выступления и приказы И.В. Сталина в дни годовщин Великой Октябрьской социалистической революции, обращения к народу в связи с разгромом и капитуляцией Германии и Японии и другие документы.

Текст произведений товарища Сталина сохранён полностью.

В предисловии И.В. Сталина к первому тому Сочинений автор в январе 1946 года написал:

«Второй вопрос касается проблемы победы социалистической революции. Как видно из первого тома (смотри статьи «Анархизм или социализм?»), автор придерживался тогда того известного среди марксистов тезиса, в силу которого одним из главных условий победы социалистической революции является превращение пролетариата в большинство населения, что, следовательно, в тех странах, где пролетариат не является ещё большинством населения, ввиду недостаточности капиталистического развития, – победа социализма невозможна…

Однако дальнейшее развитие капитализма в Европе и Америке, переход от капитализма доимпериалистического к капитализму империалистическому, наконец, открытый Лениным закон неравномерности экономического и политического развития различных стран, — показали, что этот тезис уже не соответствует новым условиям развития, что вполне возможна победа социализма в отдельных странах, где капитализм не достиг ещё высшей точки развития и пролетариат не составляет большинства населения, но где фронт капитализма достаточно слаб для того, чтобы быть прорванным пролетариатом. Так возникла ленинская теория социалистической революции в 1915-1916 годах.

На приёме у товарища Сталина

(В связи с рассмотрением им первого тома Сочинений И.В. Сталина)

28 декабря 1945 года. Беседа продолжалась около полутора часов, с 8 часов 05 минут вечера до 9 часов 35 минут.

Присутствовали тт.: Маленков, Поскрёбышев, Александров, Федосеев, Иовчук, Кружков, Шария, Мочалов, Надточеев[9].

28 декабря 1945 года в 7 часов вечера с заседания в Институте истории АН меня вызвали в ЦК. По телефону сообщили, что через 30 минут надо быть у тов. Федосеева… Тов. Маленков гостеприимно предлагает всем усаживаться в его вместительную машину.

— Иначе вас с пропусками замучают, — говорит он шутливо…

Все мы толпимся вокруг большого стола. Прошло минут 15-20. Наконец, в 8 часов 05 минут вечера к нам вышел тов. Александров и позвал нас к тов. Сталину…

Мы вошли в зал гурьбой. Нам навстречу поднялся тов. Сталин, и мы почти окружили его уже посередине зала. Лицо его спокойное и сосредоточенное, и строгое, и одновременно притягивающее, густо покрыто коричневатыми крапинками – то ли от загара, то ли от перенесённой когда-то оспы. Волосы на голове сплошь седые, несколько поредевшие на темени (случилось это, должно быть, уже во время войны). Сталин поздоровался с нами за руку и пригласил сесть за большой стол. Слева от меня, у стены расположился тов. Поскрёбышев, рядом с ним ближе к тов. Сталину – тов. Маленков. Остальные товарищи расселись с другой стороны стола. На конце стола, напротив тов. Сталина, расположился тов. Шария.

— Ну, рассказывайте, какие у вас были разногласия?- спросил товарищ Сталин. Вопрос был совершенно неожиданный для всех присутствующих. Трудно было предположить, чтобы тов. Сталин что-либо знал о спорах на эти темы в ИМЭЛе, хотя эти споры были даже перенесены на обсуждение Оргбюро ЦК.

Тов. Кружков, директор ИМЭЛа, стал говорить о том, что у нас в этом отношении всё уладилось и прочее.

Ничего скрывать от тов. Сталина было нельзя, и я рассказал об основных сомнениях и возражениях по вопросам авторства, какие у меня имелись…

— Вас за это и «вышибли» из ИМЭЛа? – спросил тов. Сталин. – Кто этим занимался.

— Это дело тов. Кружкова, — ответил я и объяснил, что причиной его недовольства мною было моё письмо в ЦК ВКП(б) о необходимости приступить к изданию Сочинений И.В. Сталина. Первый том их, несмотря на то, что перевод его был готов, тов. Кружков даже не прочёл, и это после нескольких месяцев его пребывания в ИМЭЛе. Своё недовольство моим письмом в ЦК тов. Кружков высказывал мне неоднократно. Были ещё резкие стычки с т. Шария, но больше по принципиальным вопросам. Я отстаивал новые переводы, а он старые, уже имевшиеся в ходу в литературе и пр.

— Перевод плохой, — начал тов. Сталин. Переводили слова, пренебрегая законами русского языка… На грузинском языке имеется два слова, означающих «жизнь». В одном случае это слово обозначает биологическую жизнь («сицоцкис».- В.М), во втором случае – жизнь общественную («цховреби». – В.М). При переводе грузинского слова «жизнь» во втором смысле требуется добавить слово «общественная», хотя в грузинском тексте его нет и оно не требуется. Или переводят на русский язык придаточные предложения без союза «что». В грузинском языке это слово – лишнее. А по-русски, если отпустить союз «что» будет безграмотно…

— Переводить труднее, чем писать, — сказал тов. Сталин. – Часть статей артистически переведена, — добавил тов. Сталин. – Видимо, разные переводчики переводили.

— Кое-что пришлось поправить, — сказал он. – Например, статьи «Анархизм или социализм?» предназначались для газеты. Их приходилось писать по кусочкам, писать тут же, в типографии. Наскоро, на коленке и давать наборщику… Хотя готовился я к ним хорошо. Они печатались с перерывами, поэтому когда это собрано вместе, получились лишние резюме. Их пришлось исключить.

Одним из присутствующих было замечено, что мы не могли этого сделать сами.

— Да, это уж право автора, – сказал тов. Сталин. – Я не гнался за всем, много вычеркнул. Тут, видать, стремились побольше включить в том, хотели раздуть значение автора. Я в этом не нуждаюсь…

Кто-то заметил, что в Сочинения В.И. Ленина входит всё им написанное.

— То Ленин, а то я, — ответил на это тов. Сталин.

— В 1900 годах у нас была в Баку большая типография. В ней мы размножали «Искру» и распространяли её на всю Россию…

— Верно, что тон моих статей в «Брдзола» несколько иной, спокойный. Спокойный тон был… Я тогда тянул в профессуру – хотел поступить в университет. Кецховели меня за это ругал. Батумские расстрелы перевернули всё во мне. Я начал ругаться… Тон изменился…

— В «Кавказском Рабочем Листке» писали Спандарян и я. Правильно, что статьи «Эпизод великой русской революции» и «Елисаветпольские события» — не мои. Статья «Тифлис, 20 ноября» — моя. Это я помню…

Спустя некоторое время с речью в «защиту» т. Кружкова выступил т. Шария. Он стал оспаривать моё заявление о том, что перевод первого тома был уже готов… и прочее. Защита вышла декларативной и малоубедительной.

То ли вскоре после выступления т. Шария, то ли раньше этого тов. Сталин, как бы в защиту меня, сказал, имея в виду моё незнание грузинского языка:

— Он меньше вооружён.

Я снова попросил разрешения сказать несколько слов. Товарищ Сталин вопросительно посмотрел, как бы говоря: стоит ли возражать? Я оговорился, что возражать т. Шария я не собираюсь, а хочу назвать некоторые неизвестные работы. Мне было разрешено высказаться.

— Если вошедшие в том две статьи из «Брдзола», — сказал я, – принадлежат тов. Сталину, то…

Здесь тов. Сталин бросил реплику:

— Эти статьи – мои, я хорошо помню, как их писал…

— …То ему же, — продолжал я, — в № 2-3 «Брдзола» должна принадлежать ещё одна статья – «Рабочее движение на Кавказе в 1898-1899 гг». Большая, интересная, принципиальная статья. Затем есть три письма И. Сталина периода 1904-1905 годов за подписью Вано, адресованные В.И. Ленину и Н.К. Крупской. Поскольку найдены пока только два письма тов. Сталина из Кутаиса, относящиеся к этому времени, то и названные три письма желательно бы видеть в томе.

Тов. Сталин заинтересовался этими материалами. Я отнёс ему № 2-3 «Брдзола» с упомянутой мною статьёй, а т. Кружков передал письма, о которых шла речь. Тов. Сталин некоторое время просматривал и «Брдзола» и письма, а потом сказал:

— Это надо посмотреть.

Через день ему были переданы фотокопии названных писем. Спустя некоторое время тов. Сталин вернул их в ИМЭЛ с надписью на обложке «Не печатать».

Тут же он рассказал, что в 1904-1905 годах была большая переписка с Лениным. Летом 1905 года, по приезде в Чиатура, тов. Сталин написал большое письмо В.И. Ленину по вопросу о демократическом централизме, в связи с решениями только что состоявшегося III съезда партии по организационным вопросам. Одновременно ему на месте пришлось предпринять некоторые действия, не вполне согласовывающиеся с решениями съезда.

— Нарушил устав, накажите, — писал тов. Сталин.

Тов. Сталин хотел заручиться мнением В.И. Ленина по этому вопросу. Ленин тогда на его письмо не ответил. Но при встрече с В.И. Лениным на съезде партии тов. Сталин в беседе с ним вернулся к теме своего письма и получил полное подтверждение правильности как своих действий в организационно-партийном вопросе в Чиатура, так и правильности своей точки зрения…

Кажется, дальше тов. Сталин сам поставил вопрос о тираже первого тома.

— Тысяч 30-40 будет достаточно, — сказал он.

— Сочинения В.И. Ленина печатаются в тираже 500 тысяч экземпляров, — сказал кто-то из присутствующих.

— То Ленин, а то я, — ответил на это тов. Сталин.

Все запротестовали, был назван слишком малый тираж для первого тома.

— Я смотрю на дело по существу, — сказал тов. Сталин.

— Работы, составляющие первый том, теперь имеют историческое значение, ну ещё биографическое. Об этом же у меня потом было лучше сказано. Всё это я оговариваю в своём предисловии. Эти произведения не для руководства… То, что нужно для руководства надо издавать в большем тираже.

— Надо подумать о читателе, — стали доказывать ему, — очереди будут в библиотеках за книжкой. Нельзя печатать разными тиражами разные тома.

— С бумагой у нас теперь стало лучше, — говорит тов. Александров…

— Хорошо, 100 тысяч достаточно, уступил несколько тов. Сталин. – Бумага нужна для областных газет. А ведь их стыдно в руки брать – листочки. Разве плохой город Курск? Хороший город. Разве плохой город Орёл? Тоже хороший город. А ни тот, ни другой газет приличных не имеет.

— Одних библиотек у нас 75 тысяч, дают справку товарищи из Управления пропаганды.

— Потому и книг у нас на рынке нет, что они все по библиотекам распределяются, — ответил на это тов. Сталин.

Когда опять зашла речь о переводах статей, дополняющих второй том, тов. Сталин сказал:

— Пусть это грузины сделают.

Сталин сказал, между прочим, что вся трудность подготовки издания заключалась в первом и втором — переводных томах, последующие тома — перепечатки и потому трудностей представлять не будут…

Снова всплыл вопрос о тираже.

— Хорошо, пусть будет 300 тысяч, поскольку говорят, что тома нельзя печатать разным тиражом, – твёрдо сказал тов. Сталин, давая понять, что больше «уступок» не будет[10]…

Тов. Кружков спросил мнение тов. Сталина об «аппарате» тома. Вопрос не сразу был понят: термин «аппарат» — едва ли не специфически имэловский. Кто-то пояснил:

— То есть примечания в томе…

— Ах, примечания? Некоторые из них я читал, ничего, как будто подходят…

— Нужны ли они? – продолжает спрашивать т. Кружков.

— Примечания нужны, — говорит тов. Сталин. – События, о которых говорится, зачастую малоизвестные, происходили давно. Нужно пояснить их современному читателю.

— Может быть, примечания делать покороче? Мы к Сочинениям В.И. Ленина даём совсем небольшие, — добивается упорно т. Кружков, стремясь, должно быть, «облегчить» задачу Института в отношении составления примечаний.

Тов. Сталин в этот момент направился к своему рабочему столу и на этот вопрос уже не ответил…

Тов. Сталин высказался также за то, чтобы в каждом томе в среднем было 300-360 страниц. В предисловии к изданию не надо называть, какие произведения входят в том, а только указывать, к какому периоду они относятся.

— Какой лучше формат томов?

— Мне нравится, — говорит тов. Сталин, — небольшой формат, такой, как томики В.И.Ленина. Можно книжку положить в карман…

— Какого цвета обложка лучше? Вот такой – бордовый или серый?

— Это всё равно, — как бы отмахиваясь от несущественного вопроса, роняет тов. Сталин.

Тема беседы уже казалась исчерпанной.

— Мне как-то прислали сборник статей К. Маркса о национальном вопросе, — вспомнил тов. Сталин, — его без предисловия издавать нельзя. Там проводится мысль, что польская нация никуда не годится…

Все присутствующие недоумённо стали поглядывать друг на друга: кто бы это мог составить такой сборник и прислать его тов. Сталину. Тов. Александров сначала высказал предположение, что это сделал Госполитиздат, а затем – ОгиЗ, Юдин, наверное…

— Вы любите гадать, — немного раздражённо заметил тов. Сталин. – Надо сначала разузнать.

Потом в этой же связи он, между прочим, бросил:

— Юдин и его «дружок»… (имея в виду Митина).

— Ну как будто, всё? – спрашивает он нас.

Ни у кого больше вопросов нет. Мы как бы нехотя, медленно подымаемся и, откланиваясь, выходим из кабинета тов. Сталина. Оказавшись в знакомой уже нам приёмной, все поворачивают головы к часам. 9 часов 35 минут. Итак, беседа длилась полтора часа. Но они пролетели незаметно… В. Мочалов.

* * *

Запись беседы у тов. Сталина, состоявшейся в понедельник, 23 декабря 1946 года.

… Перед входом в приёмную мне вышел навстречу один из секретарей тов. Сталина в военной форме.

— Я, кажется, добрался раньше всех, — сказал я.

— Да, вы пришли первым, подтвердил он и провёл меня в приёмную… Минут через пятнадцать появляется т. Митин.

От него узнаю поточнее, что вызвали нас в связи с переизданием биографии И.В….

Вошедший в приёмную А.Н. Поскрёбышев, приветливо поздоровавшись, сказал:

— Придётся с полчаса обождать.

Постепенно один за другим появляются: генерал-майор Галактионов, Иовчук, Федосеев, Кружков, Поспелов, Александров, через приёмную проходят тт. Кузнецов и Патоличев – секретари ЦК.

Прошло немного времени, и всех нас позвали в кабинет тов. Сталина. Он встречает нас, стоя около большого стола, предназначенного для заседаний. Мы быстро рассаживаемся вокруг этого стола. Едва мы успели разместиться, как тов. Сталин начал говорить…

Темой беседы, как уже можно было уловить из первых слов тов. Сталина, являлся вопрос о биографиях Ленина и Сталина.

— Обычно начинают изучение Ленина, — заговорил тов. Сталин, — с биографии. Так знакомится с Лениным громадное большинство людей. Я говорю о простых людях, а не о тех, что сидят в канцеляриях. Они не могут читать 30 томов, им не под силу. Поэтому нужна хорошая биография Ленина. Здесь тов. Александров вполголоса подал реплику, что ИМЭЛ издал биографию В.И. Ленина.

— Уж я знаю, как у вас ИМЭЛ издаёт, — несколько возбуждённо заметил на это тов. Сталин.

После того как т. Александров снова хотел что-то добавить в духе своей первой реплики, тов. Сталин с упрёком добавил:

— Вы в отношении ИМЭЛа хорошо настроены…

— Когда ИМЭЛ, — продолжал тов. Сталин, — издаёт что-либо без подписи, без фамилии авторов, это хуже воровства. Нигде в мире ничего подобного нет. Почему боятся поставить фамилии авторов? Надо, чтобы люди имели свободу писать… Свободу высказываться, чтобы было кого раскритиковать. А то когда спросишь, то Управление пропаганды ссылается на ИМЭЛ – как будто ЦК написал, — а ИМЭЛ прикрывается именем ЦК. За спиной ЦК вы все храбрые люди… Нужна свобода высказываться, а то никто не смеет трогать. Какие взаимоотношения у Агитпрома ЦК сИМЭЛом?

Тут я подал реплику, что согласно Уставу партии, принятому XVIII съездом партии, ИМЭЛ значится при Управлении пропаганды ЦК ВКП(б), а до этого он был Отделом ЦК.

— Тогда, — сказал тов. Сталин, — Агитпроп ЦК должен дать обстоятельную, вернее, среднюю по размерам, биографию В.И. Ленина. Это очень большое пропагандистское дело.

Дальше тов. Сталин перешёл к краткой биографии И.В. Сталина, второе издание которой подготовил ИМЭЛ и исправленный им самим экземпляр которой он во время беседы держал в руках.

— Очень много ошибок. Том нехороший, эсеровский, — сказал тов. Сталин о представленной ему на просмотр биографии И.В. Сталина.

— У меня всякие учения, — продолжал с сердцем и с некоторой иронией в голосе тов. Сталин, — вплоть до какого-то учения о постоянных факторах войны. Оказывается, у меня есть учение о коммунизме, об индустриализации, о коллективизации и т.д.

— Похвал много в этой биографии, возвеличивании роли личности. Что должен делать читатель после прочтения этой биографии? Стать на колени и молиться на меня.

После этого тов. Сталин разразился целым рядом сердитых характеристик такого рода изображения исторических личностей:

— Марксизму не воспитываете…

— Всё дело рисуете так, что становись на колени и молись… О ком вы пишите… Воспитатели чёртовы…

— Нам идолопоклонники не нужны…

— Вот вы пишете, что у меня есть учение о постоянных факторах войны, тогда как в любой истории войн об этом написано. Может быть, у меня это же сказано сильнее, но и только… У меня оказывается, есть учение о коммунизме. Как будто Ленин говорил только о социализме и ничего не сказал о коммунизме. В действительности о коммунизме я говорил тоже, что есть и у Ленина. Дальше, будто бы у меня есть учение об индустриализации страны, о коллективизации сельского хозяйства и т.д. и т.п. На самом деле именно Ленину принадлежит заслуга постановки вопроса об индустриализации нашей страны, также и относительно вопроса о коллективизации сельского хозяйства и т.п.

— У нас есть учение Маркса-Ленина, — заключил тов. Сталин. – Никаких дополнительных учений не требуется.

— Люди рабов воспитывают… — ещё раз подчеркнул тов. Сталин

— А если меня не станет? Любовь к партии не воспитываете… Меня не станет, тогда что?…

И ещё и ещё тов. Сталин говорил о необходимости воспитания нашего народа в духе любви к ВКП(б)…

Возвращаясь к самой биографии, тов. Сталин отметил:

— Глава насчёт Отечественной войны неплохо составлена.

А затем, опять касаясь остальных частей биографии, продолжал:

— Вот относительно Баку говорится, что, дескать, до моего приезда там у большевиков ничего не было, а стоило мне появиться, как всё сразу переменилось…

— Один всё устроил… Хотите- верьте, хотите – не верьте!…

— На самом деле, как было дело? Надо было создать кадры… Такие кадры большевиков в Баку сложились… Имена этих людей я в соответствующем месте перечислил…

— То же касается и другого периода…

— Ведь такие люди, как Дзержинский, Фрунзе, Куйбышев, жили, работали, а о них не пишут, они отсутствуют.

— Это же относится и к периоду Отечественной войны…

— Надо было взять способных людей, собрать их, закалить… Такие люди собрались вокруг главного командования Красной Армии…

— Нигде не сказано ясно, что я – ученик Ленина… Не помню, только где-то глухо об этом упоминается…

— На самом деле я считал и считаю себя учеником Ленина.

Об этом я ясно сказал в известной беседе с Людвигом… Я – ученик Ленина. Ленин меня учил, а не наоборот. Никто же не может сказать, что я не ученик Ленина.

— Он проложил дорогу, а мы по этой проторённой дороге идём, — подчеркнул тов. Сталин…

В. Мочалов.

* * *

Продолжателем выпуска Сочинений И.В. Сталина стал выдающийся историк, патриот страны, настоящий коммунист Ричард Косолапов, в предисловии к 17 тому Сочинений в марте 2004 года он пишет:

«Тома 14-16 появились четыре с половиной десятилетия спустя, в принципиально иную, не предсказуемую в 50-х годах XX века, эпоху. Они были приурочены к 80-летию Октября (1997), причём составитель, как «кустарь одиночка без мотора», не располагал в середине 90-х годов, то есть в пору причудливого цветения ельцинской «деммонархии» и тысячных долей тех возможностей, которые когда-то имел в своём распоряжении Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) (ИМЭЛ).

Три последних тома были выпущены буквально «с коленки», крохотным тиражом 2000 экземпляров и за пару месяцев разошлись без рекламы. Как и ожидалось, спрос значительно превысил предложение, и тут же настоятельно встал вопрос о повторении…

Говорить и судить о Сталине, только выслушав его самого, вникнув в его обстоятельства и мотивы, общественные и личные, — так, на мой взгляд, должен был поступать всякий честный человек…

В предисловии к 14-му тому (см.: с. XVII-ХXVIII) в июле 1996 года Р. Косолапов отмечает: «Но уже с весны 1953 года об осуществлении этого замысла (продолжение выпуска Сочинений И.В. Сталина после 13-го тома. – А.М) не могло быть и речи. Не прекращавшаяся с тех пор внутренняя борьба в руководстве КПСС, в котором одним из орудий антикоммунистических сил служил жупел сталинизма, в конце концов привела к тому, что значительная часть населения стала отчуждённо воспринимать 30-летний период социалистического строительства в СССР и смертельной схватки с фашизмом, а руководство партии собственными руками обеспечило себе и ей морально-политический крах.

Вероятно, в недрах бывшего ИМЭЛ при ЦК КПСС всё ещё хранятся заготовки для не доведённого до конца сериала… В середине 60-х годов Гуверовский институт войны, революции и мира (Станфорд, Калифорния) опубликовал тома 1 (XIV), 2 (XV) и 3 (XVI) Сочинений Сталина на русском языке. Я счёл целесообразным опереться и на этот опыт.

Ниже приводится полностью предисловие к тому 1 (XIV), подписанное заместителем директора Института Витольдом С. Свораковским (март 1965 года):

«Как американские, так и заграничные учёные, пользовавшиеся раньше советскими материалами Института Гувера, неоднократно отмечали затруднения, с которыми им приходилось встречаться в своих исследованиях вследствие недостаточно полного московского издания, «Сочинений Сталина» на русском и английском языках. Выход этого издания был внезапно прерван, и последний (тринадцатый) том заканчивается статьёй, датированной 1 февраля 1934 года. Некоторые учёные совершенно справедливо указывали, что коммунистическое руководство в Москве прекратило дальнейшее издание и по многим другим причинам, а не только с широковещательным намерением «пресечения культа личности»…

Появление д-ра Роберта Мак-Нила в Институте Гувера было удачным совпадением. Он намеревался закончить свою библиографию сталинских произведений и выступлений, и его обширные познания в области документации выдвинули его как наиболее подготовленного учёного для составления и редактирования недостающих последних томов Сочинений Сталина… Институт Гувера, следуя своей давно установившейся программе опубликования важных документальных материалов для учёных и студентов, взял на себя издание этих сочинений»… (StalinI.V.Works.Volume 1 (XIV). 1934-1940. Stanford, California, 1967.P. VII-VIII).

Р. Мак-Нил фактически выполнил первоначальный план ИМЭЛа в отношении 14-го тома, а в том 15-й включил документы военной поры; 16-й том был укомплектован работами послевоенного периода, большей части которых в 1946 году, когда вышел 1-й том, ещё не существовало… «Имей диктатор более верных последователей, — отмечает Мак-Нил, — разумно было бы предположить, что они пожелают увидеть продолжение серии, включающей период 1946-1953 годов» (ibidem.P. IX). Но это-то как раз и не устраивало ранних реставраторов капитализма – Л. Берию, Н. Хрущёва, А. Микояна и др., которые постарались противопоставить Сталина Ленину, искоренить из научно-политического оборота сталинские труды и тем самым начать идейное «перевооружение» партии.

Приступая к работе над трёхтомником, я исходил из двух основных соображений. Во-первых, научная объективность требовала заделать в исторической эпопее «дыру памяти», образованную вначале для сведения карьерно-эгоистических счетов, буржуазных по своей природе, — «дыру памяти», которую, исподволь расширяя её в течение четырёх десятилетий, сумел блестяще использовать мировой империализм.

В мою задачу входило добиться того, чтобы при стремительном крушении авторитетов, причём не только у нас, но и в других странах мира, и при повсеместном прагматическом измельчании политических руководителей надо всем возобладал единственный бесспорный эксперт – Господин Факт.

Это был тем более необходимо, что Сталину, как никому другому ранее, крупно «повезло». Он оказался таким историческим деятелем, на которого низвергалась Ниагара и справедливых, и клеветнических обличений, долго не иссякавшая благодаря усилиям сонма заинтересованных – от недавних соратников, лагерников, «шестидесятников» и «формулировочных диверсантов» до продажных борзописцев, последышей российской контрреволюции, гитлеризма и сионизма, профессиональных антикоммунистов и ренегатов коммунизма.

До сих пор публика, и особенно молодёжь, проявляющая интерес к истории России первой половины XX века, как правило, знакомится с разнообразным, часто откровенно бульварным чтивом о Сталине, но только не с самим Сталиным. Эта «традиция» ведётся издалека. Помню, ещё в конце 70-х годов в связи с приближением 100-летия со дня рождения Сталина я внёс предложение перепубликовать в журнале «Коммунист» его статью «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов». «Ты что, хочешь показать, какой Сталин умный?» — парировал это предложение секретарь ЦК КПСС по идеологии М. Зимянин. Вопрос был закрыт…

Другое основное соображение, подвигшее меня на завершение Собрания сочинений Сталина, состоит в том, чтобы показать, как можно уметь управлять Россией… Пишу так потому, что в нашей стране с середины 50-х годов умели лишь удерживать власть, но не пользоваться ею в целях прогресса социализма. С конца 80-х годов стало утрачиваться и это умение, что неизбежно должно было привести к быстрой социально-нравственной деградации…

В конце тома 16-го имеется приложение, содержащее полузабытые и неизвестные документы, которые дают возможность разобраться с хрущёвской демагогией по поводу «завещания» Ленина, снять односторонние оценки ряда предвоенных событий, атмосферы начала войны и др., получить более ёмкое представление о мотивах и истоках как непредвзятой, так и пристрастной критики культа личности и т.п.

* * *

В предисловии к 17-му тому Сочинений Сталина^[11] Ричард Косолапов в марте 2004 года пишет:

— В приложении к данному тому помещены два очерка В.Д. Мочалова о встречах Сталина с первыми составителями Собрания его сочинений…, состоявшихся в Кремле в декабре 1945 года и в декабре 1946-го. Обнаружение этой рукописи, более полувека пролежавшей среди бумаг Василия Дмитриевича, — редкая удача, выпавшая на мою долю в мае 1998 года благодаря доброму содействию дочери учёного, Елены Васильевны Мочаловой. Выразительны сами по себе, эти фрагменты живого общения безусловно добросовестного, убеждённого и заинтересованного наблюдателя примечательны ещё и потому, что они отражают личные пожелания Сталина насчёт настоящего издания. Так Сталин был против включения в тома многих принадлежащих ему работ, не говоря уже о текущих деловых текстах. Когда ему напоминали о том, что иначе поступают в отношении Ленина, стремясь собрать и донести до общественности буквально всё его письменное наследие, Сталин отвечал очень просто и ёмко: «То Ленин, а то я»…

Мочаловская запись бесед со Сталиным, между прочим, ценна тем, что она демонстрирует его авторскую щепетильность. В отличие от многих позднейших «вождей» — от Хрущёва до Зюганова – он органически не мог приписать себе чьи-то чужие тексты… Со страниц книги Сталин предстаёт как юный поэт и взыскательный ценитель литературы, строгий партийный руководитель и инициативный организатор общественного хозяйства, боевой комиссар и трудармейский вожак, заботливый сын, добрый семьянин и взыскательный отец. В ней немало примеров и сталинской чуткости и сталинской жёсткости. Но в чём не возникает ни малейших сомнений – это в преданности автора делу рабочего класса, и в одержимости идеей и трудом. В неистребимой потребности работать и учиться.

В публикуемых беседах, в репликах Сталина видится серьёзная оппозиция официальной идеологической службе. Так, он скорее всего неожиданно для начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрова и директора Института Маркса-Энгельса-Ленина В.С. Кружкова защитил автора заметок, который в единственном числе протестовал против расширения первых томов Собрания сочинений Сталина за счёт приписывания ему анонимных статей из социал-демократической печати на грузинском языке. Мочалов настаивал на глубокой научной экспертизе текстов и стал неудобен директору ИМЭЛа. В то время такое поведение выглядело как непозволительная дерзость и влекло за собой подчас суровые «оргвыводы». Мочалова «ушли» из ИМЭЛа в Академию наук, и Сталин быстро разобрался, почему. Взяв сторону Мочалова, он дал отпор подхалимам: «Тут, видать, стремились побольше включить в том, хотели раздуть значение автора. Я в этом не нуждаюсь…». «Представляешь, — рассказывал об этом эпизоде своей жене Р.П. Конюшей, Мочалов, – Иосиф Виссарионович полностью поддержал мои мотивировки (в докладной записке) об авторстве. Он исключил из состава первых двух томов все работы, которые были мной отнесены к числу не принадлежащих И.В. Сталину». Но такие, как Мочалов, встречались не часто.

По словам той же Конюшей, участников совещания 23 декабря 1946 года, как известно, обсуждавшего вопрос о новой биографии Ленина и втором издании краткой биографии Сталина, последний встретил словами: «Вы что – эсеровщиной занимаетесь? Народ, партия – ничто, Сталин – всё? Сталин стар. Сталин скоро умрёт. Хотите, чтобы народ в панику впал – раз всё делал он, то без него конец?» (там же с. 233, 234).

Сталин был раздражён работой ИМЭЛа, особенно его безымянными публикациями, означавшими перестраховку за счёт ЦК ВКП(б). «Когда ИМЭЛ издаёт что-либо без подписи, без фамилий авторов, это хуже воровства. Нигде в мире ничего подобного нет. Почему боятся поставить фамилии авторов? Надо, чтобы люди имели свободу писать…»

С одной стороны, Сталин отчётливо видит тенденцию бюрократической формализации, окостенения научно-революционного учения – не случайно он предупреждает об опасности появления у нас «катедер-коммунистов», коммунистов-начетчиков, текстоедов кафедрального толка.

С другой – он уже находится в плену сложившейся, утверждаемой всей партийно-государственной машиной традиции, которая является условием её самосохранения и дальнейшего существования. Как неординарная творческая личность Сталин пытается вырваться из этих цепей, которые ковались при его непосредственном участии, но в конечном счёте остаётся пленником тех, для кого эти оковы – комфортное состояние, часть их самих, армии чиновников, не мыслящей себе жизнь без внутреннего рабства. Если уже на то пошло, в послесталинские десятилетия реальный социализм погубили не столько сознательные ревизионисты или же «сталинисты», как их изображает «демократическая» печать, сколько «катедер-коммунисты», конформисты и карьеристы всех мастей, интересы которых оказались в естественной гармонии с интересами «теневого» капитала. Леность мысли и дипломированное невежество сыграли тут выдающуюся роль.

Интервью составителя газете «Щит и меч» (1998)

Редакция научно-издательской компании «Северная Корона», выпустившая 17 том Сочинений И.В. Сталина, попросила журналиста Николая Леонтьева встретиться с философом и историком Ричардом Косолаповым — составителем и издателем завершающих томов Собрания сочинений И.В. Сталина – и задать ему ряд вопросов.

Предлагаем Вашему вниманию эту беседу.

— Ричард Иванович, почему вы взялись, скажем прямо, за столь неординарную задачу доиздания Собрания сочинений И.В. Сталина?

— Отвечу Вам двумя словами: мне надоело… Надоело циничное, доведённое до абсолютного бесстыдства издевательство надо всеми строителями Российского-Советского государства.

Не думайте, что я говорю об одном Сталине. Пройдитесь по длинной цепочке исторических деятелей Отечества, и Вы увидите, что перед «демократами» «провинились» все те, кто собирал и наращивал русские земли, кто сплачивал союз российских народов.

В немилость попали три Ивана – Калита, третий и Грозный, Пётр Великий и Ленин – вершинные фигуры, которыми венчался общенациональный подъём.

Сталин – Верховный Главнокомандующий Отечественной войны – попал под нож первым. С него начали, запалив бикфордов шнур. А когда «процесс пошёл», перестали щадить кого бы то ни было. «Демократам» не угодил Пушкин и Лев Толстой, Щедрин и Чернышевский, Горький и Блок, Маяковский и Шолохов. Они обвинялись в том, что укрепляли в нашем народе «имперский синдром», навязывали ему «проклятие силы»…

Вы сами наблюдали, как горбисты разрушали политический стержень Советского Союза… Немецкий мальчишка Руст со своей шалостью дал повод для разгрома без боя «несокрушимой и легендарной», нападкам на воинскую честь. Разве не то же свершилось и в отношении советских правоохранительных структур?…

Завершением Собрания сочинений Сталина, на мой взгляд, восстанавливается историческая справедливость. Спустя 45 лет после кончины он опять заговорил с читателем, в то время как все его оппоненты уже высказались. И вот что примечательно. В отличие от них только этот человек, которого в течение жизни целого поколения лишали слова, может толково поведать нашим современникам, как надо управлять Россией…

— До сих пор ведётся спор о количестве жертв Гулага, и цифра доводится кое-кем чуть ли не до ста миллионов. Вы-то в этом вопросе разобрались? Превышают ли заслуги Сталина в державосозидании его ответственность за террор?

— Отвечая на этот вопрос, следует сохранить полнейшую трезвость исторических оценок и помогать другим не терять её. Говорю так потому, что на протяжении сорока лет – от Хрущёва до наших дней – оценки, как правило, исходили от пристрастных, не заинтересованных в полной истине людей. Как бы предвидя это, Сталин ещё в 1939 году сказал А.М. Коллонтай^[12] (она была тогда послом СССР в Швеции):

«Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплёваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко метить нам за наши успехи и достижения. Он всё ещё рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И моё имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний».

Больше всего шума было поднято вокруг пресловутых «сталинских репрессий», но при этом частенько фальсифицировались, во-первых, их причины, во-вторых, их размеры. И теперь данная тема требует тщательных и честных исследований.

На период жизни и деятельности Сталина выпало три революции, две мировые, Гражданская и несколько локальных войн, сложнейшие конфликты и преобразования. Одна только борьба против «пятой колонны» накануне ожидаемой гитлеровской агрессии чего стоила! И было бы наивно думать, что подобные процессы могли проходить без тяжёлых и серьёзных ошибок.

Если говорить о фактической стороне дела, то с 1921 по 1954 год за антигосударственные деяния всеми видами правоохранительных инстанций было осуждено 3 777 330 и к смертной казни приговорено 642 980 человек.

Напомню: речь идёт о трёх наиболее бурных для нашей страны десятилетиях. Разумеется, сами по себе эти цифры немалые, хотя им далеко до астрономических солженицынско-волкогоновских фантазий. Но сейчас только в РФ содержится под стражей около 1,2 миллиона человек, а ежегодная убыль населения в мирное время держится на уровне миллиона…

— В чём Вы видите необходимость такого издания?

— Все мы оказались в абсурдной ситуации. Наша молодёжь читает Нострадамуса и Гитлера, Блаватскую и Керенского, Нилуса и Тору, масонские и порнографические, астрологические и расистские книги, а Сталин, возглавлявший российское общество на гребне его могущества и авторитета остаётся самым неизвестным автором. Он отдан на поругание комплексующим, пресмыкающимся писакам, похоронен под терриконами сотворённой ими макулатуры.

Тома 14,15 и 16 Сочинений Сталина относятся к двадцатилетию наиболее значимых подвижек в экономическом, культурном и государственном строительстве, антифашистском сопротивлении, послевоенном восстановлении народного хозяйства. Если хотите, это самый динамичный и конструктивно-творческий период в истории нашей Родины. Писать эту историю совершенно без Сталина или же, хуже того, постоянно черня его – всё равно, что рыть у себя под носом яму, жить без опоры на прошлое и без надежды на будущее.

Издание, о котором идёт речь, необходимо как для воссоздания исторической истины, заделывания «чёрных дыр», проверченных всюду «демократами», так и для возвращения нашему народу уверенного и гордого самосознания, без которого он обречён.

— Ваша оценка личности И.В. Сталина и его вклада в мировую и отечественную историю?

— Большое видится на расстоянии. В 1956 году Сталин был слишком близок к нам по времени, чтобы по-настоящему осознать, какое преступление совершается уже только началом кампании по его дискредитации.

Теперь мы пьём из этой горькой чашки сверх меры…

— Сталин сложен и противоречив, как не проста и противоречива его эпоха. Но это был нормальный и ответственный человек на своём месте…

— Дело в том, что государство было уже разрушено до прихода большевиков к власти… Ленину и Сталину после революции предстояло державу вновь собирать. Кто сумеет выполнить эту миссию в наше время – большой вопрос…

— В течение трёх десятилетий Сталин систематически переигрывал всех своих стратегических противников и партнёров. А это были крупнейшие политические фигуры, не чета нынешним — Троцкий и Черчилль, Чемберлен и Пилсудский, Рузвельт и Чан Кайши, Гитлер и Трумэн, Маннергейм и Мао Цзэдун…

— Среди великих людей мира сего едва ли найдётся хоть один, которого не пытались бы замазать грязью. Это всем известно.

— Что Вы думаете о причинах его смерти?

— Сталин умер на 74-м году. Он был крепким человеком, но возраст и сверхнапряжение в работе не могли не сказаться на его здоровье. В январе 1945 года Сталин перенёс болезненный мозговой спазм, в 1949-м – инсульт. Это, однако, не помешало ему написать две отличных, несправедливо охаянных потом работы – «Марксизм и вопросы языкознания» (1950), и «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952)…

В то время, когда каждый второй в стране (по Маяковскому) «жизнь свою, глупея от восторга, за одно б его дыханье отдал», Сталин оказался в поистине безысходном одиночестве и изоляции. За ним не было (а почему, ещё надо изучить) постоянного медицинского наблюдения. Поэтому когда случился удар, несмотря на довольно раннее предупреждение охраны, «соратники» (прежде всего Маленков и Берия) в течение полусуток не сделали ничего, чтобы оказать больному элементарную врачебную помощь.

Уже одно это, если отбросить другие факты, соображения и догадки, свидетельствует о некоем заговоре, который либо готовился заранее, либо сложился по случаю в тогдашних верхах. Иначе, чем преступлением, такое не назовёшь…

Лично у меня сложилось мнение. Сталин был высокопрофессиональным революционером, человеком большой отваги и выдержки. Он наверняка знал нравы и порядки в противном стане и вряд ли избегал (разумеется, при практической необходимости) контактов и общения с его представителями. Это несомненно использовалось, чтобы «замазать» стойкого борца. Однако подкупить или же соблазнить Сталина было немыслимо. Если бы что-то порочащее можно было бы извлечь из его уникальной тюремно-ссылочной одиссеи (с 1902 до 1913 года 7 арестов, 6 ссылок и 5 побегов из них), это ещё в 30-х годах использовал бы Троцкий, изучивший биографию Сталина вдоль и поперёк и любивший смаковать детали…

В принципе у России два стратегических варианта. Первый – это плыть по течению, окончательно становясь сырьевым придатком «золотого миллиарда», то есть деградирующей колониальной страной. Тут очень влиятельна сила инерции, и её необычайно тяжело переломить.

Россия спасёт себя как народ, государство и цивилизацию только на втором пути. Это путь прогрессивного возрождения, не повторяющий буквально прошлое, но и не чуждый того, что было наработано нашими предшественниками… Во всяком случае, размышляя о будущем России, вырабатывая его оптимальную формулу, при всей противоречивости отношения к личности Сталина, и у него есть чему поучиться.

Гибель Сталина^[13]

Не могу назвать эту главу – «Смерть Сталина», потому что обычно смерть наступает после болезни, после старости или в результате каких-то других причин… Хотя здоровье Сталина было в годы войны подорвано колоссальными нервными и физическими перегрузками с каждым месяцем всё заметнее и старость брала своё…

Это, однако, не значит, что Сталин совсем отходил от дел, просто он реже приезжал в кабинет, но продолжал работать на дачах в Кунцево и в Сочи, где принимал своих и иностранных посетителей.

Начиная с апреля 1950 года Сталин много времени уделял созданию учебника политэкономии, часто встречался с учёными, вёл дискуссию, давал советы крупнейшим знатокам политэкономии — Шепилову, Леонтьеву, Островитянову, Юдину и другим.

Руководителем авторского коллектива, которому было поручено написать учебник, был Шепилов. Ещё до работы в ЦК он был профессиональным учёным.

Я много лет дружил с Дмитрием Трофимовичем. Он рассказывал мне, как шла работа над учебником, поражаясь глубине знаний Сталина в экономических вопросах. Сталин дважды читал подготовленную учёными рукопись и возвращал её на доработку со многими принципиальными замечаниями и поправками.

В результате этой многотрудной работы Сталин сам написал теоретический труд «Экономические проблемы СССР», который был опубликован накануне XIX съезда КПСС (1952г. – А.М).

Все, кто близко знал Сталина, отмечают не только его старение, но ещё и усилившуюся подозрительность. Будучи уже больным, Сталин избегал врачей, не доверял им. И всё же соратники Иосифа Виссарионовича уверены, что Сталин умер не от болезней, а погиб в результате преднамеренных воздействий. И даже определённо указывают, чьих именно.

Но – по порядку. Прежде всего надо выяснить, кто был заинтересован в гибели Сталина.

Многие из близких людей называют таким заинтересованным лицом Лаврентия Берию. Почему? – Потому что все предшественники Берии на должности наркома или министра внутренних дел (КГБ) были расстреляны якобы за то, что много знали. У Берии были основания считать, что настал его черёд. Он действительно не только много знал, но и накапливал «компромат» на членов Политбюро, в том числе на Сталина.

Берия имел реальную власть, пожалуй, даже большую, чем сам Сталин. По одному его слову человека могли уничтожить.

Сталин, разумеется, это знал и, наверное, решил, что пора окоротить власть земляка, которого призвал в Москву из Грузии как верного и преданного слугу.

Убрать (окоротить) Берию без всякой причины нельзя, поэтому когда возникло так называемое «Дело мингрелов» (его, кстати, раскрутил Маленков и вначале поддержал сам Берия против своих земляков, потому что они о нём много знали), Сталин решил воспользоваться этим удобным случаем.

Он вызвал министра госбезопасности Абакумова, вроде бы поинтересовался, что там за дело с мингрелами?

Абакумов изложил, что ему было известно. И вот тут Сталин якобы намекнул:

— Ищите большого мингрела…

Абакумов, разумеется, был человеком догадливым, он всё понял. Но теперь надо встать на его место и попытаться решить: как быть? Сталин, его власть вне конкуренции. Но вождь старый, он уже теряет эту власть, отходит от дел, он устал. А Берия полон сил, и в Политбюро он номер один, все трепещут перед ним.

И Абакумов, видимо, решил сделать ставку на Берию. Как показали дальнейшие события, этим Абакумов погубил себя, Берию и Сталина. В этой схватке для каждого исход мог быть только один – смерть!

Понимаю, что сделать такое заявление с моей стороны довольно рискованно, однако, опираясь на конкретные действия трёх названных «смертников», попытаюсь доказать правомерность такого

предположения…

Абакумов шепнул или прямо сказал Лаврентию Павловичу о «намёке» Сталина. Берия понял, что в «мингрельском деле» ему предназначена роль «большого мингрела» со всеми вытекающими расстрельными последствиями.

Сталин, Берия и Абакумов втайне начали предпринимать меры для своего спасения и ликвидации того, от кого грозила смертельная опасность.

Сталин в конце 1951 года начал подозревать, что Абакумов ведёт двойную игру, и приказал его арестовать. Что и было сделано.

Вскоре были арестованы начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР генерал-майор А. Леонов, три его заместителя – полковники М. Лихачёв, В. Комаров и Л. Шварцман, а также начальник секретариата министерства полковник И. Чернов и его заместитель полковник Я. Броверман. Как явствовало из формулировки обвинения, все они во главе с Абакумовым представляли собой преступную группу, занимавшуюся враждебной деятельностью против большевистской партии и Советского государства. Предлогом послужило письмо Рюмина Сталину, в котором тот обвинил Абакумова в предательстве.

М. Рюмин был повышен в должности до начальника следственной части МГБ и зам. министра КГБ (но через 10 месяцев и он сидел в камере).

В порядке самозащиты Сталин решил на XIX съезде обновить состав ЦК и Политбюро, избавиться от некоторых старых руководителей, которые вызывали у него подозрение.

Съезд проходил с 5 по 14 октября 1952 года. Отчётный доклад делал Маленков, он подвёл итоги работы партии за 13лет после XVIII съезда. Были утверждены директивы по 6-й пятилетке, и ВКП(б) переименована в КПСС.

В коротком выступлении 14 октября Сталин уделил главное внимание международным проблемам. Вождь опять показал своё широкое стратегическое мышление и предвидение. Он как бы предсказал то, что произошло через четверть века:

Речь на XIX съезде КПСС^[14]

14 октября 1952 года

«Товарищи!

Разрешите выразить благодарность от имени нашего съезда всем братским партиям и группам, представители, которых почтили наш съезд своим присутствием или которые прислали съезду приветственные обращения, за дружеские приветствия, за пожелания успехов, за доверие…

Было бы ошибочным думать, что наша партия, ставшая могущественной силой, не нуждается больше в поддержке. Это неверно. Наша партия и наша страна всегда нуждались и будут нуждаться в доверии, в сочувствии и в поддержке братских народов за рубежом…

Эта особенность взаимной поддержки объясняется тем, что интересы нашей партии не только противоречат, а, наоборот, сливаются с интересами миролюбивых народов. Что же касается Советского Союза, то его интересы вообще неотделимы от дела мира во всём мире…

Особого внимания заслуживают те коммунистические, демократические или рабоче-крестьянские партии, которые ещё не пришли к власти и которые продолжают работать под пятой буржуазных драконовских законов. Им, конечно, труднее работать. Однако им не столь трудно работать, как было трудно нам, русским коммунистам, в период царизма, когда малейшее движение вперёд объявлялось тягчайшим преступлением. Однако русские коммунисты выстояли, не испугались трудностей и добились победы. То же самое будет с этими партиями.

Почему всё же не столь трудно будет работать этим партиям в сравнении с русскими коммунистами царского периода?

Потому, во-первых, что они имеют перед глазами такие примеры борьбы и успехов, какие имеются в Советском Союзе и народно-демократических странах. Следовательно, они могут учиться на ошибках и успехах этих стран и тем облегчить свою работу. Потому, во-вторых, что сама буржуазия – главный враг освободительного движения – стала другой, изменилась серьёзным образом, стала более реакционной, потеряла связи с народом и тем ослабила себя.

Понятно, что это обстоятельство должно также облегчить работу революционных и демократических партий.

Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать, отстаивала буржуазно-демократические свободы и тем создавала себе популярность в народе. Теперь от либерализма не осталось и следа. Нет больше так называемой «свободы личности», — права личности признаются теперь только за теми, у которых есть капитал, а все прочие граждане считаются сырым человеческим материалом, пригодным лишь для эксплуатации. Растоптан принцип равноправия людей и наций, он заменён принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан.

Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что это знамя придётся поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперёд, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять.

Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продаёт права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. (как всё это пророчески верно в современном мире. – А.М).

Нет сомнения, что это знамя придётся поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперёд, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять. Так обстоит дело в настоящее время…

Да здравствует мир между народами!

Долой поджигателей войны!

Правда, 1952, 15 октября»

На съезде был избран новый состав Центрального Комитета партии. По предложению Сталина его увеличили вдвое – избрано 125 членов и 111 кандидатов.

В своё время Ленин, желая избавиться в руководстве партии от оппортунистов, влил в состав ЦК новые силы.

На пленуме ЦК 16 октября 1952 года Сталин объяснил членам ЦК, почему надо обновить состав Политбюро (кстати, очень важное выступление Сталина на этом пленуме не публиковалось, потому что оно бросало тень на старых членов Политбюро. После смерти Сталина они вновь обрели прежний свой, как говорят сегодня, имидж. А разоблачительную речь Сталина хотели предать забвению).

Поскольку это выступление Сталина многие годы замалчивалось (нет даже стенограммы), ниже привожу его почти без сокращений по записи, сделанной Л.Н. Ефремовым…

Пленум длился около двух часов. Примерно полтора часа говорил Сталин.

Очень подробно описал выступление Сталина и других писатель К. Симонов, который был на съезде (поэтому здесь я упускаю это выступление. – А.М).

(Примечания Ефремова: «Заявление Сталина об отсутствии полного единства в руководстве партии убедительно подтвердилось после его кончины. Возобладавшая в нём группировка, не считаясь с нормами партийно-советской демократии, резко сузила состав руководящих органов и постаралась избавиться от выдвинутых XIXсъездом КПСС высококвалифицированных молодых сил»).

Но Сталин не успел воспользоваться своей победой на XIX съезде. Берия провёл ряд опасных, но хорошо продуманных подготовительных акций по устранению верных Сталину ответственных работников.

17 февраля 1953 года «безвременно» скончался молодой, полный сил генерал Косынкин, комендант Кремля, ответственный за безопасность Сталина, назначенный на эту должность лично Сталиным из своей охраны.

Удаление самых близких и преданных Сталину – Власика и Поскрёбышева – Берия осуществил со свойственной ему иезуитской хитростью. Этих людей нельзя было убрать по какому-то поводу, выдвинутому самим Берией, потому что Сталин ему не доверял. Был применён такой многоходовой (как шахматный) манёвр.

На приём к Сталину настойчиво стал проситься министр финансов Зверев. Он уверял – дело серьёзное и неотложное. Сталин принял его.

Это был первый ход в задуманной Берией комбинации. Зверев, конечно же, не по своей инициативе пришёл к Сталину. Берия не только заставил его, но и снабдил «компроматом» на обслугу и охрану Сталина.

Арсений Григорьевич Зверев более двадцати лет руководил сложнейшим в государстве финансовым делом. Сталин высоко ценил его, доверял ему.

Дело, которым Зверев потревожил Сталина, оказалось несколько неожиданным – он доложил о больших затратах средств на охрану и злоупотреблениях лиц, осуществляющих эту охрану. Сталин, как известно, был очень скромен в своих личных потребностях. Он возмутился, узнав о безобразиях, которые творят те, кому он доверяет. Немедленно приказал назначить комиссию и разобраться в этих неприглядных делах.

Комиссию создали в составе: Берия, Маленков, Зверев и некоторые другие. Это был второй ход Берии – теперь он держал в руках дальнейшее развитие задуманной комбинации. Вполне естественно, комиссия подтвердила доклад Зверева, она вскрыла ещё ряд крупных не только нарушений, но и преступлений.

Третий ход Берии. Поскольку всё это получило огласку, Сталин был вынужден дать согласие на арест Власика, а затем и Поскрёбышева.

И наконец, четвёртый ход Лаврентия Павловича в этой коварной операции: Власик и Поскрёбышев оказались на Лубянке. А здесь добавили Власику разглашение государственной тайны и связь со «шпионом» Стенбергом (художником, оформлявшим Красную площадь в дни праздников). Сталин уже не мог спасти Власика при таком серьёзном обвинении.

Подстроена утрата секретных документов Поскрёбышевым, который около двадцати лет был преданным секретарём Сталина. Ему на смену поставлен «человек Берии» – Малин.

Для того чтобы показать свою работу как стража безопасности Сталина, Берия организовал «дело врачей». По его указанию сексотка КГБ Тимашук написала письмо о вредительском лечении и умерщвлении государственных деятелей врачами кремлёвской больницы.

Арестом этих врачей Берия не только подтверждал свою преданность Сталину, но и окружал вождя своими медицинскими ставленниками. Однако Сталин разгадал этот ход Берии и обратил дело врачей против него же.

13 января 1953 года в газетах была опубликована «Хроника ТАСС» (отредактированная Сталиным). В ней сообщалось о раскрытии органами безопасности террористической группы врачей, ставивших своей целью, путём вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». В «Хронике» говорится, что «врачи-вредители» работали по заданию двух иностранных разведок: американской (профессора – врачи М. С. Вовси, Б.В. Коган, А.И. Фельдман, А.М. Гринштейн, Г.Я. Этингер, Г.И. Майоров) и английской (академик В.Н. Виноградов, профессора-врачи М.Б. Коган, П.И. Егоров). Все арестованные, кроме Виноградова и Егорова – евреи…»

«Хроника» сообщила о признании врачей в том, что они умертвили «путём вредительского лечения» секретарей ЦК Жданова и Щербакова, хотели убить маршалов Василевского, Говорова и Конева, генерала Штеменко, адмирала Левченко. Профессор Вовси якобы заявил, что получил директиву от сионистов из «Джойнта» «об истреблении руководящих кадров СССР».

В номере «Правды» опубликована статья «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Статья без подписи, но стиль и направленность её, несомненно, открывают авторство Сталина. И самое главное в этой статье то, что Сталин указывает, кто виноват, кто прозевал эти преступные действия новых врагов народа: 1) «некоторые наши советские органы и их руководители потеряли бдительность, заразились ротозейством»; 2) «органы безопасности не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей».

Берия понимает, что спрятано за этими словами, он активизирует своих друзей в Политбюро – Хрущёва, Маленкова, Булганина. Эта троица давно уже жила и действовала под бдительным оком Лаврентия Павловича. Хрущёв был своим человеком на даче Берии, часто ночевал там после солидных возлияний. Поддерживают Берию на заседаниях Политбюро Молотов (он попал в опалу после ареста его жены Жемчужиной), Ворошилов (его жена тоже арестована как шпионка), Каганович (у которого совесть нечиста – содействовал созданию Еврейской республики в Крыму), Микоян, который всегда поддерживал сильную сторону (два сына арестованы).

«Дело врачей» использовали каждая из борющихся сторон в своих интересах. Ещё в 1951 году всплыл следователь-подполковник М. Рюмин, который написал Сталину донос на самого министра КГБ Абакумова, обвинив его в содействии врачам- террористам в ходе следствия и сокрытии сигнала Тимашук о вредителях-врачах, поступившего от неё ещё в 1948 году! Арестованный генерал Власик подтвердил, что такое письмо он получил и передал Абакумову.

И вот финал этой многоходовой подковёрной борьбы. Привожу рассказы очевидцев, а может быть, и соучастников убийства Сталина.

Из воспоминаний помощника коменданта дачи в Волынском (Кунцевская) Петра Лозгачёва:

«28 февраля на 1 марта на ближней даче дежурили Хрусталёв, Лозгачёв, Туков и Бутусова.

Сталин приехал на дачу в Кунцево около 24 часов. Вскоре приехали Л. Берия, Г. Маленков, Н. Хрущёв и Н. Булганин. Мы подали на стол только один виноградный сок. Что касается фруктов, то они всегда находились в вазах на столе. В пятом часу утра гости уехали. Прикреплённый полковник Хрусталёв закрыл двери. Хрусталёв сказал, что якобы Сталин сказал ему: «Ложитесь спать все, мне ничего не надо, вы не понадобитесь». Мы действительно легли спать, чем были очень довольны. Проспали до 10 часов утра.

Что делал Хрусталёв с 5 часов утра до 10 часов утра, мы не знаем.

В 10 часов утра его сменил другой прикреплённый – М. Старостин. Утром все мы взялись каждый за своё дело. Тем временем произошла суточная смена личной охраны Сталина. Обычно Сталин вставал в 10-11 часов. Я смотрю, уже 12 часов, а движения в комнатах Сталина нет. Постепенно ближайшие к Сталину люди из охраны стали волноваться и теряться в догадках: почему Сталин не встаёт, никого к себе не вызывает. В 16 часов Старостин говорит: «Что будем делать?»

…Дождали до 6 часов вечера, а движения в комнатах Сталина всё нет. Я говорю Старостину: «Иди ты, как начальник охраны». Старостин отвечает: «Я боюсь, иди ты с пакетами (в мою обязанность входило приносить Сталину полученную корреспонденцию).

Наконец в 18 ч. 30 минут в комнате у Сталина появилось электроосвещение. Все с облегчением вздохнули. И всё же время шло, а Сталин никого не вызывал.

В 22.30 пришла почта на имя Сталина. Тут я использовал момент. Забрал от нарочного почту и решительным, твёрдым шагом направился к Сталину. Прошёл одну комнату, заглянул в ванную комнату, осмотрел большой зал, но Сталина ни там, ни тут не было. Уже вышел из большого зала в коридор и обратил внимание на открытую дверь в малую столовую, из которой просвечивалась полоска электроосвещения. Заглянул туда и увидел перед собой трагическую картину. Сталин лежал на ковре около стола, как бы облокотившись на руку. Я оцепенел. Покушение, отравление, инсульт?

Быстро подбежал к нему: «Что с вами, товарищ Сталин?» В ответ услышал: «дз» — и больше ничего. На полу валялись карманные часы 1-го часового завода, газета «Правда», на столе – бутылка минеральной воды и стакан. Я быстро по домофону вызвал Старостина, Тукова и Бутусова. Они прибежали и спросили: «Товарищ Сталин, вас положить на кушетку?»

Как показалось, он кивнул головой. Положили, но она мала. Возникла необходимость перенести его на диван в большой зал. Все четверо понесли товарища Сталина в большой зал. Видно было, что он уже озяб в одной нижней солдатской рубашке. Видимо, он лежал в полусознательном состоянии с 19 часов, постепенно теряя сознание.

Сталина положили на диван и укрыли пледом. Срочно позвонили министру Государственной безопасности С. Игнатьеву. Он был не из храбрых и адресовал Старостина к Берии. Позвонили Г. Маленкову и изложили тяжёлое состояние Сталина. В ответ Георгий Максимилианович пробормотал что-то невнятное и положил трубку. Через час позвонил сам Маленков и ответил Старостину: Берию я не нашёл, ищите его сами. Старостин бегает и шумит:

«Звони, Лозгачёв». А кому звонить, когда уже все знают о болезни Сталина. Ещё через час позвонил уже сам Берия: «О болезни товарища Сталина никому не звоните и не говорите». Так же мигом положил трубку.

Я остался один у постели больного. Обида от беспомощности перехватила горло, и душили слёзы. А врачей всё нет и нет. В 3 часа зашуршала машина у дачи. Я полагал, что это врачи приехали, но с появлением Берии и Маленкова надежда на медицинскую помощь лопнула. Берия, задрав голову, поблёскивая пенсне, прогромыхал в зал к Сталину, который по-прежнему лежал под пледом вблизи камина. У Маленкова скрипели новые ботинки. Он их снял в коридоре, взял под мышку и зашёл к Сталину. Встали поодаль от больного Сталина, который по роду заболеваемости захрипел.

Берия: «Что, Лозгачёв, наводишь панику и шум? Видишь, товарищ Сталин крепко спит. Нас не тревожь и товарища Сталина не беспокой».

Постояли соратники и удалились из зала, хотя я им доказывал, что товарищ Сталин тяжело болен. Тут я понял, что налицо предательство Берии, Маленкова, мечтающих о скорой смерти товарища Сталина.

Снова я остался один у больного Сталина. Каждая минута тянулась не менее часа. Часы пробили 4,5,6,7 утра, а медпомощи и признаков не видно.

Это было ужасно и непонятно, что же происходит с соратниками товарища Сталина?

В 7.30 приехал Н. Хрущёв и сказал : «Скоро приедут врачи. В 9 часов 2 марта прибыли врачи, среди которых были Лукомский, Мясников, Тареев и другие. Начали осматривать Сталина. Руки у них тряслись. Пришлось помочь разрезать рубашку на товарище Сталине. Осмотрели. Установили кровоизлияние в мозг. Приступили к лечению. Ставили пиявки, подавали больному кислород из подушки.

Так больной Сталин больше полусуток пролежал без медицинской помощи.

* * *

4 марта 1953 года Патриархом Московским и Всея Руси Алексием, в связи с Правительственным сообщением о болезни И.В. Сталина, послана следующая телеграмма епархиальным архиереям:

«Правительственное сообщение о неожиданной тяжкой болезни, постигшей Иосифа Виссарионовича Сталина, глубокой скорбью отозвалось в сердцах всех русских людей. Наш долг, долг всех верующих, прежде всего обратиться с молитвою к Богу об исцелении дорогого для всех нас болящего.

Благословляю во всех храмах всех Епархий совершить молебствия о здравии Иосифа Виссарионовича. Церковь наша не может забыть того благожелательного к ней отношения нашего Правительства и лично Иосифа Виссарионовича, которое выразилось в целом ряде мероприятий, клонящихся ко благу и к славе нашей Православной русской церкви, и Ея долг соответственным ей образом, т.е. горячей молитвой, отозваться на постигшее наш народ испытание – болезнь дорогого всем нам Вождя и мудрого строителя народного блага».

Из воспоминаний действительного члена Академии наук профессора А.Л. Мясникова

«Вызвали поздно вечером 2 марта 1953 г. Как выглядел Сталин: коротковатый и толстоватый, лицо перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее… Кровяное давление 210-110. Мерцательная аритмия, лейкоцитоз до 17000. Была высокая температура 38⁰ с долями…

Диагноз: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза.

Каждый из нас нёс свои часы у постели Больного. Постоянно находился при больном кто-нибудь из Политбюро ЦК – чаще всего Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян…

Необходимо отметить, что до своей болезни – последние, по-видимому, три года – Сталин не обращался к врачам за медпомощью, во всяком случае, так сказал н-к Лечсанупра Кремля… На его большой даче в Кунцево не было даже аптечки с первыми необходимыми средствами, не было, между прочим, даже нитроглицерина…

С каких пор у него гипертония – тоже никто не знал (и он её никогда не лечил).

Сталин тяжело дышал, иногда стонал. Только на один короткий миг показалось, что он осмысленным взглядом обвёл окружающих его. Тогда Ворошилов склонился над ним и сказал: «Товарищ Сталин, мы все здесь, твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь дорогой?»…

На следующее утро, четвёртого, кому-то пришла в голову идея, нет ли вдобавок ко всему инфаркта миокарда. Из больницы пришла молоденькая врачиха, сняла электрокардиограммы и безапелляционно заявила: Да, инфаркт»…

Утром пятого у Сталина вдруг появилась рвота кровью: эта рвота привела к упадку пульса, кровяное давление упало… Весь день пятого мы что-то впрыскивали, писали дневники, составляли бюллетени…

Объяснение желудочно-кишечных кровоизлияний записано в дневнике и вошло в подробный эпикриз, составленный в конце дня, когда больной ещё дышал, но смерть ожидалась с часу на час. Наконец она наступила в 21 час 50 минут 5 марта…

Шестого марта в 11-12 часов дня на Садовой-Триумфальной во флигеле во дворе здания, которое занимает кафедра биохимии 1-го МОЛМИ, состоялось вскрытие тела Сталина. Присутствовали из состава консилиума только я и Луковский… Вскрывал А.Н. Струнов, профессор 1-го МОЛМИ, присутствовал Н.Н. Аничков (президент АМН), биохимик профессор С.Р. Мардашев, который должен был труп бальзамировать, патологоанатомы: проф. Скворцов, Мигунов, Русаков. По ходу вскрытия мы, конечно, беспокоились – что с сердцем? Откуда кровавая рвота?

Всё подтвердилось. Инфаркта не оказалось (были найдены лишь очаги кровоизлияний).

* * *

Если врачи не установили инфаркта и сами недоумевают: «Откуда кровавая рвота?»- то мы, грешные, не будучи медиками, из своего житейского обихода можем сказать: кровавая рвота бывает при отравлении.

Но эту очевидность медики под жёстким и холодным взором Берии боятся высказать. Они пишут угодные Берии (и спасительные для себя) «Заключение» и «Эпикриз».

Давайте проанализируем ход событий по порядку. Ужинали за столом до пяти утра. Были на даче четыре вероятных сообщника: Берия, Хрущёв, Маленков, Булганин. Кто определил такой состав застолья? Наверное, Берия: он тогда почти всё определял по своему усмотрению. Мог кто-нибудь из участников пиршества подсыпать в стакан Сталина какого-то зелья? Вполне… Наиболее вероятным отравителем был Берия, потому что в его распоряжении была специальная лаборатория Майрановского, который разрабатывал яды и применял их практически для умерщвления неугодных. Яды эти были специальными, не оставляющими следов при вскрытии умерших.

Можно предположить и другую версию: яд подсыпал в минеральную воду Хрусталёв, когда разъезжались гости, а Сталин вышел их провожать…

Именно Хрусталёв (а не сам Сталин) сказал охране от имени Сталина: «Ложитесь спать все, мне ничего не надо, вы не понадобитесь». Такого странного распоряжения от Сталина никто прежде не слышал. Наоборот, Сталин иногда, отходя ко сну, спрашивал охранника подозрительно: «Спать не хочешь?» Следовательно, полковник Хрусталёв придумал распоряжение от имени Сталина – чтобы все спали. Зачем? Догадаться не трудно: Берия именно ему поручил подсыпать яд в воду Сталина. Может быть, при инструктаже Берия сказал, что яд действует не сразу, поэтому пусть все спят, никто не заходит, чтоб зелье подействовало наверняка, к утру всё будет кончено. Вот убедительный аргумент, подтверждающий эту версию – спустя некоторое время полковник Хрусталёв … умер! Скончался тихо, по неизвестным причинам здоровый охранник, атлет. Типичное устранение исполнителя-киллера… Предположение о том, что Берия сам (или по его указанию один из охранников) отравил Сталина, высказаны мной не случайно.

Фактов, подтверждающих это предположение, много. Вот один, очень убедительный.

Под личным руководством Берии в НКВД работала секретная токсикологическая лаборатория, начальником её был Григорий Моисеевич Майрановский. Он окончил гимназию и в 1917 году поступил в Тифлисский медицинский институт, где вступил в еврейскую социалистическую организацию «Бунд» (Всеобщий еврейский рабочий союз). Позднее Майрановский переехал в Баку, где его брат был руководителем «Бунда».

В дни … массового перехода еврейских партий в РКП(б) Майрановский стал большевиком.

Лаборатория Майрановского занималась испытанием ядов на людях, приговорённых судом или особым совещанием к высшей мере наказания – расстрелу. Находилась лаборатория недалеко от главного здания НКВД на Лубянке, в Варсонофьевском переулке…

На допросе 28 августа 1953 года сам Майрановский показал, что всего им было использовано «около 100 человек осуждённых, из которых более половины умерло в результате проведённых исследований». А допрошенный 1 сентября 1953 года свидетель Судоплатов показал: «Таких протоколов было не менее 150 штук, то есть таких испытаний яда над людьми было не менее чем над 150 приговорённых к высшей мере наказания»… Решением Особого совещания при МГБ Майрановский Григорий Моисеевич был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями…, и приговорён к 10 годам тюремного заключения…

Во время процесса на закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР, 18-23 декабря 1953 года, член суда Михайлов спросил Берию:

— Подсудимый Берия, в процессе предварительного следствия вы показывали: «Я признаю, что то, о чём свидетельствует Майрановский, является страшным, кровавым преступлением. Я давал Майрановскому задание о производстве опытов над осуждёнными к высшей мере наказания». Эти показания вы подтверждаете?

Берия:- Да, подтверждаю.

Дальше Берия подтвердил все жуткие подробности о работе секретной лаборатории.

Почему-то тогда ни у кого из членов суда не возник вопрос о причастности Берии к отравлению Сталина, хотя такое подозрение было бы вполне закономерным.

И, наконец, самое неопровержимое доказательство – признание самого Берии в убийстве Сталина!

Рассказал об этом Молотов. Я не раз хотел его расспросить о загадочной смерти Сталина, но не решался, уж очень вопрос был «щекотливый». Но после наших бесед в течение нескольких лет, после того, как Молотов стал доверять мне и даже просил организовать «конспиративные» встречи с друзьями, я однажды решился затронуть эту тему. Сначала не прямо, а наводящим вопросом:

— Говорят, Сталин умер не своей смертью.

Молотов ответил не сразу. Подумал.

— Да, для таких подозрений есть основания.

— Называют даже конкретного убийцу – Берия.

Вячеслав Михайлович опять довольно долго молчал.

— И это весьма вероятно. Может быть не сам, а через своих чекистов или врачей.

Я чувствовал, что-то не договаривает Молотов, но нажимать на него не решался. Казалось, он больше ничего не скажет. Но, видимо, у него шла внутренняя борьба. Возможно, он думал, что уже стар и не надо уносить с собой большую тайну.

Без моего дополнительного вопроса он вдруг, как бы даже не для меня, стал вспоминать:

«-На трибуне Мавзолея 1 мая 1953 года произошёл таков вот разговор. Берия был тогда близок к осуществлению своих замыслов по захвату власти. Он уже сам, да и все мы считали его самым влиятельным в Политбюро. Боялись его. Вся охрана вокруг была его ставленники. Он мог в любой момент нас ликвидировать. Но он понимал, что так поступать нельзя, народ не поверит, что все мы враги. Ему выгоднее превратить нас в своих сторонников. И вот, как бы напоминая, что произошло на пленуме после XIX съезда, когда Сталин хотел с нами расправиться, Берия, на трибуне Мавзолея, очень значительно сказал мне, но так, чтобы слышали стоявшие рядом Хрущёв и Маленков:

— Я всех вас спас… Я убрал его очень вовремя».

Можно ли верить Молотову, что Берия сказал такие слова?

Я думаю, можно. Молотов очень крупная личность, он понимал цену таким словам и вообще, всегда, на всех постах, знал вес и значимость каждого слова. Это не кухонный разговор. Он понимал, о чём говорит и с кем говорит. Эта фраза не повиснет в воздухе, она отложится в моей памяти, и я как писатель когда-то дам ей огласку, и страшный смысл её войдёт в историю.

О том, что Молотов решился на такое откровение, чтобы люди узнали правду, свидетельствует также его разговор с писателем Чуевым. Феликс опубликовал свою беседу с Молотовым на эту тему. Она изложена другими словами, но смысл тот же: Берия «убрал» Сталина.

* * *

Сталин ещё был жив, когда произошёл своеобразный захват власти. Фактический заговор трёх высших партийных функционеров – Берии, Маленкова и Хрущёва.

Понимая, что часы вождя сочтены, Берия на даче в Кунцево уединился со своими сообщниками – Маленковым и Хрущёвым… Берия всегда и во всём поддерживал Маленкова и Хрущёва. Он продвигал их по служебной и партийной вертикали. Пользуясь своей близостью к Сталину, он информировал вождя о преданности и верности этих соратников, а их конкурентов, наоборот, отодвигал нелицеприятной информацией. Маленков и Хрущёв, в свою очередь, постоянно не только поддерживали Берию, но и выполняли все его пожелания. Это даёт основание сделать предположение, что Маленков и Хрущёв были завербованы органами КГБ, ещё когда они не были крупными деятелями, а находились, так сказать, на подходе к важным должностям. Такое в те годы практиковалось очень широко. Сеть осведомителей создавалась на всех служебных и партийных уровнях…

Я познакомился с Сухановым, начальником секретариата Маленкова. Он работал на этой должности 18 лет! Был настолько доверенным человеком, что хранил печати ЦК, факсимиле Маленкова, по своему усмотрению заверял документы, им самим же подготовленные. (Маленков, как секретарь ЦК, возглавлял всю работу с кадрами, Хрущёв, как первый секретарь Московского горкома, держал в руках все столичные дела).

Суханов мне рассказал о «тайной вечере» троицы и в подтверждение её хранил в своём сейфе записи, которые делал Маленков при распределении ими должностей: Хрущёва сделают Первым секретарём ЦК КПСС, Маленкова – Председателем Совета Министров СССР, Берию – его замом и одновременно министром внутренних дел, с которым объединяется КГБ.

Берия был невысокого мнения о своих сообщниках, он считал, что недалёкий Никита Сергеевич будет послушной марионеткой в его руках (в чём, кстати, очень просчитался); Маленков, безвольный и покорный (его звали между собой «Маланья»), тоже будет безропотно подчиняться. Ну и самый весомый аргумент единовластия Берии – сосредоточенные в его руках карательные органы, которые много лет по прихоти Берии отправляли на тот свет тысячи чем-то неугодных ему лиц.

На этом же сговоре троицей было намечено ликвидировать принятое Сталиным расширение количества членов ЦК и созданный им Президиум ЦК в 25 человек. Они решили вернуться к старой иерархии: создать единый Президиум (как прежнее Политбюро), малочисленный и управляемый, в который вернуть исключённых, по предложению Сталина на XIX съезде, Молотова и Микояна.

Всё это надо было провернуть срочно, пока ещё Сталин дышал, опираясь на его авторитетное имя, оформить официально, для чего заговорщики назначили на следующий же день, 5 марта совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР. В назначенное время в Свердловском зале Кремля на совместном заседании первым сделал сообщение о состоянии здоровья Сталина министр здравоохранения А. Третьяков. После него выступил Маленков.

— Все понимают, сказал он, — огромную ответственность за руководство страной, которая ложится теперь на всех нас. Всем понятно, что страна не может терпеть ни одного часа перебоя в руководстве…

И далее, снова сославшись на поручение бюро (которого не было!), обосновал необходимость предлагаемых реорганизаций и кадровых перестановок…

Никто не возражал против необходимости принимать такие решения… Хрущёв, Маленков, Берия были назначены на намеченные ими посты.

Вместо 25 членов Президиума остались только «свои» — Г. Маленков, Л. Берия, Н. Хрущёв, Н. Булганин, К. Ворошилов, Л. Каганович, М. Сабуров, М. Первухин. Вернули в его состав В. Молотова и А. Микояна.

Ворошилова определили на пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. В. Молотова назначили министром иностранных дел; Н. Булганина – министром обороны; А. Микояна — министром внутренней и внешней торговли. Торопились: из 25 должностей министров 17 остались неназначенными. Но всё же главное успели – власть перешла в руки «тройки». Через час пятьдесят минут после начала совещания пришло сообщение – Сталин умер…

6 марта 1953 года гроб с телом Сталина был установлен в Колонном зале Дома Союзов.

Три дня продолжалось прощание народа со своим вождём. Тысячи людей шли поклониться человеку, который сделал для них и для Родины так много великих дел… Ехали в Москву со всех концов страны. Чтобы прекратить приток людей, было отменено прибытие в столицу пассажирских поездов и электричек. Но люди шли в город пешком, весь центр Москвы был переполнен, стояли сутками, только бы попасть в траурный зал.

9 марта состоялись похороны на Красной площади. Митинг. Выступили Маленков, Берия, Молотов. Прозрачный саркофаг установили в Мавзолее, рядом с Лениным.

* * *

В траурные дни 1953 года патриарх Алексий направил Совету Министров СССР следующее послание:

«От лица Русской Православной Церкви и своего выражаю глубокое и искреннее соболезнование по случаю кончины незабвенного Иосифа Виссарионовича Сталина, великого строителя народного счастья.

Кончина его является тяжким горем для нашего Отечества, для всех народов, населяющих его. Его кончину с глубокой скорбью переживает Русская Православная Церковь, которая никогда не забудет его благожелательного отношения к нуждам церковным. Светлая память о нём будет неизгладимо жить в сердцах наших.

С особым чувством непрестающей любви Церковь наша возглашает ему вечную память»

* * *

На прощанье приведу слова Иосифа Виссарионовича, с которыми он обращается к нам.

Сталин был не только Великий стратег, но и Великий пророк. В 1939 году за полвека до событий, которые произойдут в нашей стране, он предсказал (революционерка А.М. Коллонтай записала его слова):^[15]

«… многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплёваны прежде всего за рубежом и в нашей стране тоже.

Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет мстить нам за наши успехи и достижения. Он всё ещё рассматривает Россию как варварскую страну и как сырьевой придаток. И моё имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут много злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться.

Сила СССР – в дружбе народов. Остриё борьбы будет направлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы ещё не всё сделали.

С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, но только на некоторое время. Появится много вождей- пигмеев, предателей внутри своих наций.

В целом развитие в будущем пойдёт более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идёт к тому, что Восток взбудоражится. Возникнут острые противоречия с Западом.

И всё же, как бы ни развивались события, но пройдёт время, и взоры новых поколений будут обращены к деяниям и победам нашего социалистического Отечества. Новые поколения поднимут знамя своих отцов и дедов. Своё будущее они будут строить на примерах нашего прошлого».

Дела «исторические»^[16]

Почти все съезды партии называли «историческими», желая подчеркнуть масштабность проблем и вопросов, которые на них обсуждались и решались.

История не все приняла их в таком виде в своё лоно, и остались эти эпитеты лишь на бумаге. Но ХХ съезд действительно стал историческим. Почему? На этом съезде был развенчан «культ личности» Сталина…

Но откроем документ: «ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза (14-25 февраля 1956 года). Стенографический отчёт». Я перечитал оба объёмистых тома (1100 страниц). Удивление охватило меня с первых же страниц. Я сделал настоящее «открытие»: не верил своим глазам! В повестке дня ХХ съезда вообще нет вопроса о культе личности Сталина… Ни один из 126 выступающих на съезде ни разу не произнёс имя Сталина, не провозгласил ему здравицу… Никакого обсуждения или принятия решения о культе личности не предусматривалось…

Приведу лишь несколько принципиальных стратегических заявлений:

«Главную черту нашей эпохи составляет выход социализма за рамки одной страны и превращение его в мировую систему. Капитализм оказался бессильным помешать этому всемирно-историческому процессу (Видел бы Никита Сергеевич, как торжественно шествует капитализм на нашей земле!… – В.К)…

После Хрущёва выступал секретарь ЦК КПСС Шепилов Дмитрий Трофимович, он курировал вопросы внешней политики и международных отношений…

Я решил разобраться в некоторых неясностях, прибегнув к испытанному методу – побеседовать с участниками и очевидцами. Прошло после того съезда 37 лет…

Вот наш будущий собеседник – Шепилов Дмитрий Трофимович (это написано мною в 1992 г.) Побывал он и секретарём ЦК КПСС, и министром иностранных дел СССР, и кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. Закончил свою политическую карьеру «примкнувшим» к антипартийной группе Маленкова, Молотова, Кагановича – за то, что при решении вопроса об исключении их из партии имел неосторожность высказать сомнение: всё же Молотов был членом партии большевиков с подпольным стажем. Вот его и «примкнули» к той группе. Дмитрия Трофимовича из партии не исключили, отправили работать в столицу Киргизии город Фрунзе, заведующим кафедрой политэкономии. За ним сохранились учёное и генеральское звания. Старую квартиру отобрали. После отставки Хрущёва (1964 г. – А.М) Шепилов вернулся в Москву.

Я прервал работу над рукописью, позвонил по телефону Дмитрию Трофимовичу, договорился о встрече, сел в машину и поехал к нему. Встретил он меня радушно, по-русски обнял трижды. Несмотря на свои восемьдесят восемь, был прочен, высок и могуч. Крупные черты лица. И вообще крупный человек! Личность! Только глаза подводят. Недавно сделали операцию правого глаза, да не очень удачно.

— Мне бы воспоминания дописать, всего две главы осталось. Боюсь, как бы глаза не подвели.

— А сколько написали?

— Вот, посмотрите. – Он с явной гордостью открыл нижние створки на двух тумбах письменного стола. Там плотным строем стояли папки с завязанными тесёмками. – Около двух тысяч страниц. Вся наша бурная жизнь и история. Я ведь был свидетелем многих событий, при Сталине начинал главным редактором «Правды». Потом при нём же был зав. отделом ЦК по агитации и пропаганде. И он же меня с треском снял. Я думал, что скоро окажусь на Лубянке. Ждал каждую ночь. Но пронесло.

— А за что он вас так?

— Если помните, был у нас такой великий преобразователь природы, нет, пожалуй, не природы, а науки – Лысенко.

— Ну как же его не помнить, вейсманистов и морганистов разоблачал и истреблял.

— Вот именно, истреблял. Я видел – это привело и приведёт к ещё большим бедам в нашем сельском хозяйстве. Поговорил с Юрием Ждановым (сыном Андрея Александровича Жданова), он был заведующим отделом науки ЦК. У него тоже сложилось отрицательное отношение к самодеятельности Лысенко. Решили мы созвать совещание идеологических работников и учёных. Юрий Андреевич сделает доклад – и развенчаем мы этого выскочку и жулика от науки. Ну и я был уверен, что дома, в семейном кругу, он обговорит наш замысел и с тестем, и с отцом. Надо сказать, что перед этим событием Юрий женился на Светлане Сталиной. Юрий сделал прекрасный доклад – камня на камне не оставил от лжеучёного Лысенко. Но тот был очень хитёр – оказывается, присутствовал на нашем совещании… Как услышал, о чём идёт разговор, тут же побежал к своему лучшему другу Хрущёву, а тот к Сталину. А Сталин, кроме Хрущёва, знатоков в сельском хозяйстве не признавал. Выслушал, что произошло и немедленно собрал Политбюро по одному вопросу, который сам же и задал:

— Кто разрешил проводить совещание идеологических работников без разрешения ЦК, кто позволил громить Лысенко?

Все молчали. Сталин посмотрел на Андрея Александровича Жданова, тот пожал плечами: «Ничего не знаю об этом». Посмотрел на Суслова. Тот буквально онемел, только головой замотал. Ну вижу, все высшие мои руководители спасовали, встал – и громко так получилось, голос у меня такой:

— Я разрешил, товарищ Сталин.

Сталин подошёл ко мне вплотную, впился в меня глазами:

— А вы знаете, что на Лысенко держится всё сельское хозяйство?

— Товарищ Сталин, вас неправильно информировали. Лысенко не внёс никакого вклада в науку. По его теории ни одного нового сорта не вывели. Накажите меня, но пора в этом разобраться. Крупнейших учёных Лысенко превратил в идеологических врагов, морганистов.

Сталин смотрел на меня как кобра, не мигая. Он был поражён такой непокорностью. А я тоже растерялся – надо же понимать, что в то время означал гнев Сталина! От растерянности и не выдержав взгляда Сталина, я сел…

Сталин повернулся и стал ходить по кабинету. Все молчали. И он молчал томительно долго. Потом значительно произнёс:

— Без ведома ЦК собирать всесоюзное совещание нельзя. Предлагаю создать комиссию под председательством Маленкова, включить в неё Хрущёва, Суслова. – Помолчал, добавил: — Жданова. – Ещё дольше помолчал, походил и вдруг изрёк: — И Шепилова. Надо разобраться, провести специальную сессию Академии сельхознаук. И поддержать Лысенко. Комиссия не собиралась ни разу. Меня не вызывали и не приглашали. Пошли репрессии против учёных. Вавилова сначала сослали, потом уничтожили. Лысенко стал президентом ВАСХНИЛ.

Меня освободили от занимаемой должности. Я ждал ареста два месяца. (Через некоторое время Шепилова пригласили на дачу Сталина в Кунцево.- А.М). Встретил он меня очень радушно. Проговорили два часа. Суть разговора заключалась в том, что Сталин понял: у нас неблагополучно в народном хозяйстве потому, что нет основ экономической науки. Люди не знают, как правильно вести хозяйство.

— Надо написать срочно учебник по политэкономии, не агитку, а настоящее руководство к действию. Это поручается вам. Возьмите себе в помощь учёных, кого посчитаете нужным.

Он тут же изложил мне, и очень компетентно, некоторые вопросы, которые надо объяснить в учебнике. При этом цитировал Ленина, подходил к шкафу, брал книги, не искал, а сразу открывал нужные страницы. Видно, глубоко продумал это поручение.

Через два дня на Политбюро Сталин повторил своё поручение и добавил:

— Надо создать условия для работы этой комиссии, чтобы ничто их не отвлекало. И чтобы никто не мешал. Лучше на даче, за городом. Подберите им хороший дом. Режим установить такой: неделю работать, суббота и воскресенье – родительский день. Через год учебник должен лежать здесь, на столе.

Вот так он сам же меня реабилитировал. Мы писали учебник по главам. Я успел доложить Сталину четыре главы. Он сам их редактировал, и по каждой говорил со мной очень фундаментально. Что бы ни писали о Сталине, да и виноват он во многом, но в теории он был очень грамотен. Учебник вышел после смерти Сталина в 1954 году многомиллионными тиражами и, говорят, принёс пользу… Затем я спросил:

— Не вынуждали мы капиталистов защищаться от нашей тихой неминуемой революции в соответствии с развитием истории. Вы были несколько лет министром иностранных дел. Как вы проводили эту политику? Говорили о мире, о разоружении, а в глубине души знали, что они «обречены» и победа будет за нами?

— Я в это искренне верил. Да и сейчас не отрицаю, социалистическая система более прогрессивна. Мы допустили много ошибок, и в этом наша беда. Но жизнь показывает, что для народа плановое, научное ведение хозяйства более рационально и надёжно, чем капиталистический мир.

Я открыл его доклад на ХХ съезде и показал:

— Вот здесь вы приводите любопытное объяснение не только обречённости капитализма, а, пожалуй, даже главной беды нашего сегодняшнего расхристанного состояния в экономике, политике, и главное в идеологии. Даёте объяснение этому не вы, а один из столпов капиталистического мира. Вот строки из вашего доклада: «В книге нынешнего государственного секретаря США Даллеса «Война или мир», изданной в 1950 году, мы читаем: «Что-то случилось неладное с нашей страной… Нам не хватает справедливой динамичной веры. Без неё всё остальное нам мало поможет. Этот недостаток не может быть возмещён ни политическими деятелями, как бы способны они не были, ни дипломатами, как бы проницательны они не были, ни учёными, как бы изобретательны они не были, ни бомбами, как бы разрушительны они не были». Вы, Дмитрий Трофимович, подкрепляли этой цитатой мысль об обречённости капитализма. А он не только погиб, но и побеждает.

Шепилов усмехнулся:

— Всё на поверхности, не надо глубоко искать. Да, капитализм пришёл к нам. И принёс всё ту же бездуховность, отсутствие опорной идеологии, веры. Поэтому у нас всё и разваливается. Не стало прежних идеалов, не появилось новых. Будут долгие мучительные брожения в потёмках. Много дров наломают новаторы, авантюристы и добросовестные заблуждающиеся. И в конце концов всё придёт на круги своя, то есть восстановится поступательное развитие истории. Социалистическая система, с какими-то коррективами, добавлениями и поправками всё же возьмёт верх. Иного выхода нет, это аксиома…

— Но как всё же встал на ХХ съезде вопрос о культе личности без наличия его в повестке дня?…

— Вопрос о культе и о постановке его на съезде действительно при подготовке не возникал.

Дмитрий Трофимович задумался, помолчал, потом подчёркнуто значительно молвил:

— Я бы не хотел, чтобы вы поняли неправильно то, что я вам расскажу. Неправильно в том смысле, что я хочу преувеличить свою роль. Боже упаси! Особенно теперь нет в этом никакой нужды. Расскажу вам первому, как это было. В своих воспоминаниях я пишу об этом подробно. Но до их выхода ещё далеко, а вам, раз вы просите прояснить, расскажу.

— Не знаю, отражено ли в стенограмме. Что два дня на заседаниях съезда отсутствовали Хрущёв и я. Дело было так. Хрущёв не раз говорил среди членов Президиума, что надо как-то осудить репрессии Сталина, отделить от них партию. И вот в один из перерывов в работе съезда он подошёл ко мне и говорит: «Я думаю, настал самый удобный момент поставить вопрос о Сталине. Здесь собран цвет партии со всех уголков страны, более удобного случая в ближайшее время я не вижу». Я поддержал его идею… И мы в его кабинете работали два дня неотлучно. Только спать домой уходили. 25 февраля, когда всё было написано и отпечатано, мы вернулись на съезд. Хрущёв предупредил накануне, что заседание будет закрытое, без представителей прессы и разных приглашённых.

— Он даже не согласовал это с членами Президиума? – удивился я.

— Нет, решения Президиума не было. Просто в кулуарах, в комнате отдыха Президиума съезда, Хрущёв сказал: «Мы не раз говорили об этом, и вот время пришло доложить коммунистам правду».

… Доклад Хрущёва произвёл ошеломляющее впечатление. Но делегаты одобрили заявление Никиты Сергеевича. Постановление по докладу Н.С. Хрущёва «О культе личности и его последствиях» было принято единогласно и состояло всего из девяти строчек. Имя Сталина, как видите, ни в названии доклада, ни в постановлении не упоминается.

Вот так обстояло дело на ХХ съезде с вопросом о «культе личности», которого не было в повестке дня и который получил действительно исторический резонанс.

Культ личности

Культ процветал во все времена, во всех странах и считался явлением нормальным. Не осуждался. Его воспринимали как должное…

Разговор о культе личности, осуждение его начал Хрущёв на ХХ съезде КПСС. Какой смысл раскрывался за этим словом «культ»? Незаслуженное возвеличивание человека, который любит это, поощряет и наслаждается дифирамбами в его адрес.

Подчеркнём – незаслуженно.

Таким представлял Сталина в своём докладе Хрущёв. И ещё Никита Сергеевич утверждал, что Сталин не только любил славословия, но и сам раздувал, поощрял этот культ.

В докладе на ХХ съезде было не только осуждение «культа», но и произошло саморазоблачение Хрущёва как предателя, который долгие годы скрывался под личиной единомышленника Сталина. Об этом красноречиво свидетельствует «высший пилотаж» подхалимажа, продемонстрированный Хрущёвым на XVIII съезде, в марте 1939 года, тогда он умудрился за 20 минут «лизнуть» вождю в одно место!

Привожу эпизод из его речи.

«- Товарищи! На нашем XVIII партийном съезде мы заслушали отчёт борьбы за коммунизм, борьбы рабочих, крестьян, интеллигенции, всех трудящихся нашей Советской страны под руководством нашего гениального руководителя, вождя, нашего великого Сталина. (Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают).(И т.д. – все двадцать минут. – А.М).

Давайте разберёмся с этим «культом». Будем опираться на факты. Факты, действительно, подтверждают повседневное возвеличивание Сталина в печати и на словах с трибун, и в обычных разговорах. Начинал это поклонение, ещё в 20-х годах, один из верных прислужников Сталина – Мехлис. Будучи редактором «Правды», он сначала осторожно, а потом всё громче льстил Генсеку. «Правда» была официальным центральным органом партии, её статьи перепечатывали все республиканские, областные и региональные газеты. Стало быть «культ» начинала пресса, которая была рупором тех, кто надеялся похвалой заслужить благосклонность вождя. Иначе говоря, в основе этого явления лежал подхалимаж. Он разросся до невероятных размеров и действительно превратился уже в нездоровый патологический культ. Одним из рекордсменов в этом словоблудии, как мы убедились, был не кто иной, как именно секретарь Московской партийной организации Хрущёв.

В общем, культ личности был творением карьеристов и лизоблюдов. Это было создание людишек мелких, порочных, подленьких.

Как относился к культу сам Сталин? Документы говорят о том, что он в принципе считал это вредным и недопустимым. Вот что писал Сталин в «Детиздат» 16 февраля 1938 года по поводу готовившейся к изданию книги «Рассказы о детстве Сталина»:

«Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина».

Книжка изобилует массой фантастических невероятностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений. Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, «добросовестные» брехуны), подхалимы. Жаль автора, но факт остаётся фактом.

Но не это главное. Главное состоит в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личности вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы» есть не большевистская, а эсеровская теория. «Герои делают народ», превращают его из толпы в народ, — говорят эсеры. «Народ делает героев», — отвечают эсерам большевики. Книжка льёт воду на мельницу эсеров, будет вредить нашему общему большевистскому делу.

Советую сжечь книжку».

Однажды Сталин обнаружил в почте дельное письмо о работе одного колхоза. Письмо и факты понравились, но кое-что Сталин в своей записке редактору «Правды» Мехлису велел убрать.

«Тов. Мехлис!

Просьба пустить в печать прилагаемую поучительную историю одного колхоза. Я вычеркнул в письме слова о «Сталине» как «вожде партии», «руководителе партии» и т.д. Я думаю, эти хвалебные украшения ничего, кроме вреда, не дают (и не могут дать). Письмо нужно напечатать без таких эпитетов.

С ком.приветом

И. Сталин».

Полковник Е. Разин, военный историк, прислал Сталину свою рукопись. Высказав замечания по теме, Иосиф Виссарионович осадил автора: «Режут слух дифирамбы в честь Сталина – просто неловко читать».

В личном архиве Генерального секретаря обнаружено много проектов официальных бумаг и частных писем с различными «культовыми» предложениями. На всех – резолюция Сталина: «Против.И.Ст.», «я решительно против…», «Нецелесообразно.И.Ст».

Например, в 1938 году нарком внутренних дел Н.И. Ежов обратился в ЦК и Президиум Верховного Совета СССР с пылко аргументированным предложением переименовать Москву в Сталинодар…

Калинин в официальной справке для Верховного Совета сообщил: «Сталин категорически высказался против переименования».

Своеобразного апогея величальные предложения достигли в дни празднования 70-летия Сталина 21 декабря 1949 года. Был создан специальный комитет под председательством Шверника. Этот комитет рассматривал поступающие предложения и сам выдвигал ряд мероприятий по поводу знаменательной даты.

О них докладывали юбиляру, и все он отверг…

Было и многое другое, на что Сталин посоветовал комитету через Молотова:

«Побольше скромности»

Приняли решение в честь Победы над Германией (в назидание немецким потомкам) построить памятник в Берлине, объявили конкурс на проект. После того, как были отобраны наиболее перспективные работы, пригласили Сталина с ними познакомиться и, конечно, хотели услышать его решающее мнение.

Сталин обошёл и внимательно осмотрел все макеты. Большинство из них представляли вариации фигуры Верховного Главнокомандующего, что казалось естественным, как бы обобщающим итоги победной войны.

Сталин посмотрел на скульпторов, в его взгляде многие уловили иронию, чему очень удивлялись.

Сталин спросил, показав жестом на проекты:

— А не надоел вам этот усатый?

Скульпторы были просто ошарашены. Не посмели даже засмеяться. Молчали.

Сталин увидел у Вучетича фигуру солдата с девочкой на руке. Подошёл, присмотрелся и молвил:

— Вот это то, что надо. – Помолчал. – Только автомат уберите и вложите в руки карающий меч…

На том и порешили. И стоит солдат в Берлине по сей день с «карающим мечом Сталина» в могучей руке, с разбитой свастикой у ног и девочкой, прильнувшей к груди избавителя, символизирующей спасённые народы Европы и их вольное будущее…

Газеты в дни юбилея (70-летия в 1949 г.) были заполнены поздравлениями и пожеланиями юбиляру, которые присылались со всего света. Были они в большинстве своём, искренними. Были и безмерно льстивые и угоднические. Но то, что Сталин пользовался уважением и любовью, несомненно. Приведу слова писателей, честность и порядочность которых, надеюсь, ни у кого не вызывает сомнения.

Анна Ахматова писала:

Пусть миру этот день запомнится навеки,

Пусть будет вечности завещан этот час.

Легенда говорит о мудром человеке,

Что каждого из нас от страшной смерти спас.

Ликует вся страна в лучах зари янтарной,

И радости чистейшей нет преград, —

И древний Самарканд,

И Мурманск заполярный

И дважды Сталиным спасённый Ленинград…

Михаил Исаковский с любовью, тепло говорил:

Спасибо Вам, что в годы испытаний

Вы помогли нам устоять в борьбе.

Мы так Вам верили, товарищ Сталин,

Как, может быть, не верили себе…

Сталинский солдат обнимет своего вождя с грубоватой мужской силой, навеки сливая в едином образе Родину и Сталина, наверное, скажет словами большого русского поэта Михаила Исаковского:

«Немало я стран перевидел,

Шагая с винтовкой в руке,

И не было горше печали,

Чем жить от тебя вдалеке.

Немало я дум передумал

С друзьями в далёком краю.

И не было большего долга,

Чем выполнить волю твою.

Пускай утопал я в болотах,

Пускай замерзал я на льду,

Но если ты скажешь мне снова, —

Я снова всё это пройду.

Желанья свои и надежды

Связал я навеки с тобой.-

С твоею суровой и ясной,

С твоею завидной судьбой….»

Подводя итог всему вышесказанному и написанному, честно и объективно определим:

«Да, культ личности был, но ведь и личность была! Ах, как нашей многострадальной России-матушке сегодня не хватает такой личности. Очень мудрый и прочный был человек».

* * *

Своеобразное продолжение и завершение «сталинская тема» получила на XXII съезде КПСС в октябре 1961 года. И. Спиридонов от имени Ленинградской партийной организации предложил вынести тело И.В. Сталина из Мавзолея. Съезд поддержал это предложение и принял соответствующее решение.

Нет сомнения, что это «мероприятие» готовилось «на самом верху» и в очень узком кругу, а инициатором его был Н.С. Хрущёв.

Когда делегаты думали, что они решают этот сложный и деликатный вопрос, вот что уже происходило за кулисами (до принятия решения!)

Рассказывает бывший начальник 9-го управления КГБ генерал Н. Захаров:

«- Меня и коменданта Кремля генерал-лейтенанта Веденина вызвал Хрущёв. Он сказал: «Сегодня, вероятно, состоится решение о перезахоронении Сталина. Создана комиссия из пяти человек во главе со Шверником: Мжаванадзе – первый секретарь ЦК Компартии Грузии, Джавахишвили – Председатель Совета министров Грузии, Шелепин – председатель КГБ, Демичев – первый секретарь Московского горкома партии и Дыгай – председатель Моссовета. Комендант Мавзолея знает, где рыть могилу».

Далее нас собрал Шверник и подсказал, как тайно организовать перезахоронение, — оцепить Красную площадь, чтобы туда никто не проник…

Бывший командир Кремлёвского полка Ф. Конев вспоминает:

«- Меня вызвал в здание правительства заместитель начальника Управления личной охраны полковник В. Чекалов и приказал подготовить одну роту для перезахоронения Сталина на Новодевичьем кладбище (значит был у Хрущёва и такой вариант. – В.К)

Потом позвонил он же и сказал, что захоронение будет за Мавзолеем Ленина у Кремлёвской стены. День шёл к концу. На Красной площади собралось много народа. Ходили группами, подходили к Мавзолею и гостевым трибунам, пытаясь посмотреть, что делается за Мавзолеем.

К 18 часам того же дня, наряды милиции очистили Красную площадь и закрыли все входы на неё под тем предлогом, что будет проводиться репетиция техники войск Московского гарнизона к параду 7 ноября.

Когда стемнело, место, где решено было отрыть могилу, обнесли фанерой и осветили электрическим прожектором. Примерно к 21 часу солдаты выкопали могилу и к ней поднесли 10 железобетонных плит размером 100*75 см. Из них сложили нечто похожее на саркофаг. Сотрудники комендатуры Мавзолея и научные работники изъяли тело Сталина из-под прозрачного колпака и переложили в дощатый гроб, обшитый красной материей. На мундире золотые пуговицы заменили на латунные. Сняли Золотую Звезду Героя Соцтруда. Тело покрыли вуалью тёмного цвета, оставив открытым лицо и половину груди. Гроб установили в комнате рядом с траурным залом в Мавзолее.

В 22.00 прибыла комиссия по перезахоронению, которую возглавил Шверник (Кроме Мжаванадзе, — он улетел в Грузию и в перезахоронении не участвовал. – В.К). Из родственников никого не было. Чувствовалось, что у всех крайне подавленное состояние, особенно у Н. Шверника (он и Джавахишвили не скрывали слёз).

Когда закрыли гроб крышкой, не оказалось гвоздей, чтобы прибить её. Этот промах быстро устранил полковник Б. Тарасов (начальник хозотдела). Затем пригласили восемь офицеров полка, которые подняли гроб на руки и вынесли из Мавзолея через боковой выход.

В это время по Красной площади проходили стройными рядами автомобили, тренируясь к параду.

К 22 часам 15 минут гроб поднесли к могиле и установили на подставки… После 1-2 минутного молчания гроб осторожно опустили в могилу. Предполагалось гроб сверху прикрыть ещё двумя железобетонными плитами. Но полковник Б. Тарасов предложил плитами не закрывать, а просто засыпать землёй.

По русскому обычаю, кое-кто из офицеров (в том числе и я) украдкой бросили по горсти земли, и солдаты закопали могилу, уложив на ней плиту с годами рождения и смерти Сталина, которая много лет пролежала до установления памятника (бюста).

Бедный Иосиф Виссарионович! Думал ли он, что после того как его имя почти полвека гремело по всей планете, его, «вождя народов», так вот, ночью, тайно от народа, будут не хоронить, а торопливо закапывать простые солдаты!

Высказывания о Сталине

Приведу суждения иностранных деятелей, писателей, военных: их высказывания, на мой взгляд, особенно объективны и независимы. По русской пословице: «Со стороны виднее»^[17].

Анри Барбюс,

Писатель (Франция):

«История его жизни – это непрерывный ряд побед над непрерывным рядом чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого бы прославили навсегда. Это железный человек. Фамилия даёт нам его образ: Сталин – сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь. Его сила – это его несравненный здравый смысл, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота и сила решений, постоянная забота о подборе людей.

Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него. В новой России – подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берёт свои истоки в низах. Человек, чей профиль изображён на красных плакатах – рядом с Карлом Марксом и Лениным, — это Человек, который заботится обо всём и обо всех, который создал то, что есть, и создаёт то, что будет. Он спас. Он спасает.

… Человек с головой учёного, с лицом рабочего, в одежде простого солдата. Сталин есть центр, сердце всего того, что лучами расходится от Москвы по всему миру».

КорделХэлл,

Государственный секретарь США в годы войны:

«Сталин – удивительная личность. Он наделён необыкновенными способностями и разумом, а также умением схватывать суть практических вопросов. Он один из тех лидеров, наряду с Рузвельтом и Черчиллем, на плечи которых ложится такая ответственность, какой не будет знать ни один человек в ближайшие 500 лет.

АвереллГарриман;

Посол США в СССР:

«У него глубокие знания, фантастическая способность вникать в детали, живость ума и поразительно тонкое понимание человеческого характера… Я нашёл, что он лучше информирован чем Рузвельт, более реалистичен, чем Черчилль, и в определённом смысле наиболее эффективный из военных лидеров».

Ю.К. Паасикиви.

Президент Финляндии:

«Сталин – одна из величайших фигур современной истории. Он прочно вписал своё имя не только в историю Советского Союза, но и во всемирную историю. Под его руководством старая Россия изменилась, обновилась, помолодела и превратилась в теперешний Советский Союз. Он поднял СССР до уровня могущественной мировой державы – сделал его могущественнее, чем когда-либо была и могла быть Россия.

Сталин – один из величайших созидателей государства в истории. В отношении Финляндии Сталин проявлял симпатию и дружественность. Поэтому его уход из жизни вызывает искреннюю скорбь нашего народа. Я имел возможность много раз встречаться с генералиссимусом Сталиным и вести с ним переговоры. Об этих встречах я сохраняю самые наиприятнейшие воспоминания».

Гарри Гопкинс,

Специальный представитель президента США:

«Сталин ни разу не повторился. Он говорил так же, как стреляли его войска, – метко и прямо. Он приветствовал меня несколькими быстрыми русскими словами. Он пожал мне руку коротко, твёрдо, любезно. Он тепло улыбался. Не было ни одного лишнего слова, жеста или ужимки. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной.

Иосиф Сталин знал, чего он хочет, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете. Во время этого второго визита мы разговаривали почти четыре часа. Его вопросы были ясными, краткими и прямыми. Как я ни устал, я отвечал в том же тоне. Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, будто они были обдуманы им много лет назад».

Христофор,

Патриарх Александрийский:

Маршал Сталин… является одним из величайших людей нашей эпохи, питает доверие к Церкви, и благосклонно к ней относится… Маршал Сталин, Верховный Главнокомандующий, под руководством которого ведутся военные операции в невиданном масштабе, имеет на то обилие божественной благодати и благословения, и русский народ под гениальным руководством своего великого вождя с непревзойдённым самопожертвованием наносит сокрушительные удары своим вековым врагам. 1945 г.»

Павло Неруда,

Поэт (Чили):

«… И вот моя позиция: тёмные стороны периода культа личности, о которых я не знал долгие годы, не могли вытеснить из моей памяти образ Сталина, который сложился у меня с самого начала, — образ строгого к себе, как анахорет, человека, титанического защитника русской революции. Помимо всего, война возвеличила этого невысокого человека с большими усами; с его именем бойцы Красной Армии шли на штурм гитлеровской крепости и не оставили от неё камня на камне. Воспоминания. М., 1978».

И так далее… Воспоминаний очень много, все привести невозможно. Из наших соотечественников дадим слово только одному, но самому уважаемому и непогрешимому, которого никто не заподозрит в необъективности.

Алексий I,

Патриарх Московский и всея Руси:

«Великого Вождя нашего народа Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая, общественная сила, в которой наш народ ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя… Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума. 1953 г.»

Из речи, произнесённой премьер-министром Великобритании У. Черчиллем на обеде во время Крымской конференции глав трёх государств (4-11 февраля 1945 г.)^[18]:

«Я не прибегаю ни к преувеличению, ни к цветистым комплиментам, когда говорю, что мы считаем жизнь маршала Сталина драгоценнейшим сокровищем для наших надежд и наших сердец. В истории было много завоевателей. Но лишь немногие из них были государственными деятелями, и большинство из них, столкнувшись с трудностями, которые следовали за их войнами, рассеивали плоды своих побед. Я искренне надеюсь, что жизнь маршала сохранится для народа Советского Союза и поможет всем нам приблизиться к менее печальным временам, чем те, которые мы пережили недавно. Я шагаю по этому миру с большей смелостью и надеждой, когда сознаю, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с этим великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру»

Из речи У. Черчилля, произнесённой в палате лордов Великобритании 22.12.1959 г. по случаю 80-летия со дня рождения Сталина.

Большим счастьем для России было, что в годы тяжелейших испытаний Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец И.В. Сталин.

Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь.

Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный английским парламентом, не мог ничего противопоставить.

Сталин, прежде всего, обладал чувством юмора, сарказма, а также способностью точно выражать собственные мысли.

Сталин и речи писал только сам и в его произведениях всегда звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времён и народов.

Сталин произвёл на нас величайшее впечатление. Когда он вошёл в зал Ялтинской конференции, все мы словно по команде встали и, странное дело, почему-то держали руки по швам.

Он обладал глубокой, лишённой всякой паники логической осмысленной мудростью. Он был непревзойдённым мастером находить в трудные минуты пути выхода из самого безвыходного положения.

В самые критические моменты, а также в моменты торжеств, одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью.

Он создал и подчинил себе огромную империю, он был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставлял даже нас, которых называл капиталистами, воевать против капиталистов.

Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором.

Он принял Россию с сохой, а оставил её оснащённой атомным оружием.

Нет. Что бы не говорили, а нет, таких история, таких народы не забывают^[19].

Г.К. Жуков о Сталине

У Верховного было какое-то особое чутьё на слабые места в докладах или документах, он тут же их находил и строго взыскивал за нечёткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное и не упускал случая довольно резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую только были тогда способны.

…Свои суждения по важным вопросам Сталин во многом строил на основе докладов представителей Ставки, посылавшихся им в войска, из выводов Генштаба, мнений и предложений командования фронтов и специальных сообщений.

Непримечательный с виду, Сталин во время беседы производил сильное впечатление. Лишённый позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность чётко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память заставляли во время беседы с ним даже очень искушённых и значительных людей внутренне собраться и быть начеку.

Сталин не любил сидеть и во время разговора медленно ходил по комнате, время от времени останавливаясь, близко подходя к собеседнику и прямо смотря ему в глаза. Взгляд у него был острый и проникновенный. Говорил он тихо, отчётливо отделяя одну фразу от другой, почти не жестикулируя… Говорил с заметным грузинским акцентом, но русский язык знал отлично и любил употреблять образные сравнения, литературные приметы, метафоры.

Смеялся Сталин редко, а когда смеялся, то тихо, как будто про себя. Но юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку. Зрение у него было очень острое, и читал он без очков в любое время суток. Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомлённым человеком в самых разнообразных областях знаний.

Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку.

Трудно сказать, какая черта характера у него преобладала. Человек разносторонний и талантливый, Сталин не был ровным. Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым. Обычно спокойный и рассудительный, временами он впадал в острое раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он резко менялся на глазах, ещё больше бледнел, взгляд становился тяжёлым, жёстким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар.

Распорядок дня Сталина был несколько необычным. Работал он, главным образом, в вечернее и ночное время. Вставал не раньше 12 часов дня. Приспосабливаясь к распорядку дня Сталина, до поздней ночи работали ЦК партии, Совнарком, наркоматы и основные государственные и планирующие органы. Это сильно изматывало людей.

В довоенный период мне трудно было оценить глубину знаний и способностей И.В. Сталина в области военной науки, в вопросах оперативного и стратегического искусства. Выше я уже говорил, что тогда, когда мне доводилось бывать в Политбюро или лично у Сталина, рассматривались главным образом организационные, мобилизационные и материально-технические вопросы.

Могу только ещё раз сказать, что Сталин и до войны много занимался вопросами вооружения и боевой техники. Он часто вызывал к себе конструкторов основных видов вооружения и подробно расспрашивал их о деталях конструирования этих образцов боевой техники у нас и за рубежом. Надо отдать ему должное, он неплохо разбирался в качестве основных видов вооружения.

От главных конструкторов, директоров военных заводов, многих из которых он знал лично, Сталин требовал производства образцов самолётов, танков, артиллерии и другой важнейшей техники в установленные сроки и таким образом, чтобы они по качеству были не только на уровне зарубежных, но и превосходили их. Без одобрения Сталина, как я уже говорил, ни один образец вооружения не принимался и не снимался. С одной стороны, это ущемляло инициативу наркома обороны и его заместителей, ведавших вопросами вооружения Красной Армии. Однако, с другой стороны, следует признать, что такой порядок во многих случаях помогал быстро внедрить в производство тот или иной новый образец боевой техники.

Здесь, пожалуй, уместно сказать несколько слов о Сталине, как о военном деятеле, о котором в ряде случаев давались характеристики, не всегда отвечающие действительности.

Я хочу коснуться только его личных качеств и деятельности в области обороны страны на посту Верховного Главнокомандующего.

Многие политические, военные и общегосударственные вопросы обсуждались и решались не на официальных заседаниях Политбюро ЦК и в секретариате, а вечером, за обедом на квартире или на даче Сталина, где обычно присутствовали наиболее близкие ему члены Политбюро, среди которых были В.М. Молотов, Л.П. Берия, Г.М. Маленков, А.А. Жданов, А.И. Микоян и К.Е. Ворошилов.

Тут же за обедом Сталиным давались поручения членам Политбюро или министрам, которые приглашались по вопросам, находившимся в их ведении. С наркомом обороны иногда приглашался начальник Генштаба.

Сталин был волевой человек и, как говорится, «не из трусливого десятка». Растерянным я его видел только один раз. Это было на рассвете 22 июня 1941 года, когда фашистская Германия напала на нашу страну. Он в течение первого дня не мог по-настоящему взять себя в руки и твёрдо руководить событиями.

Шок, произведённый на Сталина нападением врага, был настолько силён, что у него даже понизился звук голоса, а его распоряжения по организации вооружённой борьбы не всегда отвечали сложившейся обстановке.

После 22 июня 1941 года, почти на протяжении всей войны, И.В. Сталин твёрдо управлял страной, вооруженной борьбой и международными делами. Даже в момент смертельной опасности, нависшей над Москвой, когда враг находился от неё на расстоянии 25-30 километров, Сталин не покидал своего поста, находился в Ставке в Москве и держал себя как подобает Верховному главнокомандующему.

После смерти Ленина, перед Отечественной войной и особенно после войны, Сталину приписывали особо выдающуюся роль в создании вооружённых сил, в разработке основ советской военной науки, основных положений в области стратегии и даже оперативного искусства.

Действительно ли Сталин был выдающимся военным мыслителем?

Конечно, нет. Всё это нагородили в угоду Сталину, чему способствовал он сам, распространявший версию о том, что якобы В.И. Ленин не знал военного дела и требовал от молодых работников ЦК досконального изучения военного дела и, мол, в первую очередь требовал этого от него, Сталина.

При этом как будто Ленин ссылался на то, что лично он уже стар изучать военное дело. Вслед за этой версией, как водится и «пошла писать губерния».

С военной точки зрения Сталина я изучал досконально. Так как вместе с ним начинал войну и вместе с ним закончил её.

До Сталинградской битвы Сталин практически слабо разбирался в вопросах военной стратегии и ещё хуже в оперативном искусстве. Слабо разбирался и в организации современных фронтовых и ещё хуже армейских операциях.

В начале войны он пытался проявить своё личное оперативно-стратегическое творчество, основанное на его опыте времён гражданской войны, но из этого ничего хорошего не получилось. До разгрома немецких войск в районе Сталинграда он имел поверхностное понятие о взаимодействии в операциях всех родов войск и видов вооружённых сил.

Не разбираясь глубоко в сложности, методах и способах подготовки современных фронтовых операций, Сталин зачастую требовал явно невыполнимых сроков подготовки и проведения операций. И они по его категорическим требованиям нередко начинались слабо подготовленными и недостаточно обеспеченными. Такие операции не только не достигали цели, но влекли за собой большие потери в людях и материальных средствах.

Сталин недооценивал значение авиационной разведки, вследствие чего в течение всей войны у нас не было хорошей разведывательной авиации.

.. Такое недопонимание важной роли разведывательной авиации в современной войне тяжело отражалось на ходе сражений, особенно в первом периоде войны.

… Горячась, Сталин нередко требовал вводить в сражения всё новые и новые части, не считаясь с тем, что некоторые соединения войск, вводимые в бой, только что мобилизованы и ещё не успели получить необходимую боевую подготовку. Большим минусом для Верховного было то, что за время войны он лично ни разу не побывал в войсках фронтов и своими глазами не видел боевых действий войск.

Все выводы он строил на основе докладов своих заместителей, Генштаба, командования фронтов и спецсообщений.

Могу сказать, что Сталин позднее овладел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела. Эти способности Сталина как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись, начиная со Сталинградской битвы!

Получившая распространение версия (со слов Хрущёва – А.М) о том, что Верховный Главнокомандующий изучал обстановку и принимал решения по глобусу, не соответствуют действительности.

Конечно, он не работал с картами тактического предназначения, да это ему и не нужно было. Но в оперативных картах с нанесённой на них обстановкой он разбирался неплохо.

В руководстве вооружённой борьбой в целом Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомлённость. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, наметить пути для оказания противодействия врагу, успешного проведения той или иной наступательной операции. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим.

Заслуга Сталина здесь состоит в том, что он быстро и правильно воспринимал советы военных специалистов, дополнял и развивал их и в обобщённом виде – в инструкциях, директивах и наставлениях – незамедлительно передавал в войска для практического руководства.

Кроме того, в обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще в создании всего необходимого для ведения войны Верховный Главнокомандующий, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. И будет несправедливо, если мы не отдадим ему в этом должное.

Считаю уместным сказать здесь об отношении Верховного к командующим и начальникам штабов фронта. По моим наблюдениям, из командующих фронтами Сталин больше всего ценил Маршалов Советского Союза Рокоссовского, Говорова, Конева и генерала армии Ватутина. Из командующих армиями Верховный выделял Гречко и Москаленко, ныне Маршалов Советского Союза, Маршалов бронетанковых войск П.С. Рыбалко, П.А. Ротмистрова, генерала армии Д.Д. Лелюшенко, генерала армии И.И. Федюнинского.

Из начальников штабов фронтов Верховный отличал В.Д. Соколовского и М.В. Захарова, ставших после войны Маршалами Советского Союза, и генерала армии М.С. Малинина.

Хорошее мнение у Сталина сложилось о командующем авиацией дальнего действия Главном маршале авиации А.Г. Голованове, командующем артиллерией Красной Армии Главном Маршале артиллерии Н.Н. Воронове. Важные задачи обычно он ставил им лично.

Из военно-морских военачальников Сталин очень высоко ценил адмирала флота Советского Союза И.С. Исакова. Нельзя не сказать здесь доброго слова о А.В. Хрулёве, с мнением которого Верховный осень считался и часто с ним советовался по широкому кругу вопросов снабжения войск.

Невозможно перечислить всех тех, кто пользовался доверием Сталина. Скажу только одно: он хорошо знал их лично, ценил за знания и преданность делу и, когда возникала особо ответственная задача, в первую очередь поручал её решение этим людям.

А.М. Василевский о Сталине^[20]

Я мог бы привести здесь много документов, свидетельствующих о роли Ставки и Верховного Главнокомандующего в руководстве фронтами. Всё это также говорит о том, что Верховный Главнокомандующий как организатор и руководитель наших войск был на высоте.

Хочу дополнительно сказать несколько слов о Сталине, как о Верховном Главнокомандующем. Полагаю, что моё служебное положение в годы войны, моя постоянная, чуть ли не повседневная связь со Сталиным и, наконец, моё участие в заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) и ГКО, на которых рассматривались те или иные принципиальные вопросы вооружённой борьбы, даёт мне право сказать о нём. При этом я не буду в полной мере касаться его партийной, политической и государственной деятельности во время войны, поскольку не считаю себя достаточно компетентным в этом вопросе. Оправданно ли было то, что Сталин возглавлял Верховное Главнокомандование? Ведь он не был профессионально военным деятелем. Безусловно, оправданно.

В тот предельно трудный период наилучшим решением, учитывая величайший Ленинский опыт периода гражданской войны, являлось объединение в одном лице функции партийного, государственного, экономического и военного руководства.

У нас была только одна возможность: немедленно превратить страну в военный лагерь, сделать фронт и тыл единым целым, подчинить все наши силы задаче разгрома немецко-фашистских захватчиков. И когда Сталин, как Генеральный секретарь, Председатель Совета Народных комиссаров, Председатель ГКО, стал ещё и Верховным Главнокомандующим, наркомом обороны, открылись более благоприятные возможности для успешной борьбы за победу. Такое объединение в лице Сталина функций партийного, государственного и военного руководства не означало, что он в годы войны единолично решал все вопросы.

В постановлении ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» справедливо говорится: «Нельзя сказать, что не было противодействия тем отрицательным явлениям, которые были связаны с культом личности и тормозили движение социализма вперёд. Более того, были определены периоды, например, в годы войны, когда единоличные действия Сталина резко ограничивались, когда существенно ослаблялись отрицательные последствия беззаконий, произвола и т.д.

Известно, что именно в период войны члены ЦК, а также выдающиеся советские военачальники взяли в свои руки определённые участки деятельности в тылу и на фронте, самостоятельно принимали решения и своей организаторской, политической, хозяйственной и военной работой, вместе с местными партийными и советскими организациями обеспечивали победу советского народа в войне. После победы отрицательные последствия культа личности вновь стали сказываться с большой силой».^[21]

Конечно, Сталин, принимая руководство сражающимися с врагом Вооружёнными Силами, не обладал в полной мере военными знаниями, какие требовались в области современного оперативного искусства. Но у него был опыт гражданской войны, он знал процесс Советского военного строительства и развития военного дела. Однако решающим, полагаю, являлся громадный политический авторитет Сталина, доверие к нему народа, Вооружённых Сил.

По моему глубокому убеждению, И.В. Сталин особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишённым и личного обаяния. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить, приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии, ГКО и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда задаёт вопросы, подаёт реплики. А когда кончится обсуждение, чётко сформулирует выводы, подведёт итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказов Верховного Главнокомандующего.

Но бывало, что кто-то по указанию Сталина прямо на заседании готовит проект, Сталин подойдёт, прочитает написанное, иногда внесёт поправки, а если проект не удовлетворяет, сам продиктует его новый вариант. Подобная практика существовала и в Ставке. Если во время обсуждения вопроса возникла необходимость, Сталин предлагал кому-либо, в том числе и мне, готовить директиву, написанная от руки, она тут же подписывалась Сталиным или как Верховным Главнокомандующим, или как наркомом обороны, и её немедленно несли на шифровку и телеграф для передачи в войска. Однако такая практика работы над документами не снижала требовательности Сталина к их содержанию и литературным качествам.

Я уже отмечал, что в первые месяцы сказывалась недостаточность оперативно-стратегической подготовки Сталина. Он мало советовался тогда с работниками Генштаба, командующими фронтов. Даже руководящие работники Оперативного управления Генштаба не всегда приглашались для отработки наиболее ответственнейших, оперативных директив Ставки. В то время решения, как правило принимались им единолично и нередко не совсем удачные. Так было с постановкой задачи Юго-Западному фронту в начале войны, с планом зимней кампании 1941/42 года, с планом на весну и лето 1942 года.

Мы это тяжело переживали. Всех опытных работников Генштаба он немедленно отправлял на фронт. Фронту, конечно, были очень нужны кадры. Но я бы сказал, в такой же, если не в большей мере они требовались и рабочему органу Ставки. На моё очередное возражение против посылки из Генштаба в войска того или иного опытного генерала он обычно отвечал:

— Там он нужнее.

А когда я весной 1942 года обратился с просьбой вернуть с фронта Н.Ф. Ватутина, ибо мы, что называется задыхались без квалифицированных штабных работников, он серьёзно спросил: «А что он не годится на фронте?».

Тем не менее я не хочу, чтобы у читателя сложилось неверное представление, что в первые месяцы войны со стратегическим руководством обстояло плохо. Такой категорический вывод делать было бы неоправданно.

Верховное Главнокомандование осуществляло повседневное руководство действиями фронтов.

Поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного Главнокомандующего явился сентябрь 1942 года, когда создалась очень трудная обстановка и особенно потребовалось гибкое и квалифицированное руководство военными действиями. Именно в это время он стал по-другому относиться к аппарату Генштаба, командующим фронтами, вынужден был постоянно опираться на коллективный опыт военачальников.

От него с той поры нередко можно было услышать слова: «Чёрт возьми, что же вы не сказали». С тех пор, прежде чем принять решение по тому или иному важному вопросу ведения вооружённой борьбы, Сталин советуется, обсуждает его при участии своего заместителя, руководящих работников Генштаба, Главных управлений Наркомата обороны, командующих фронтами, а также наркомов, ведающих оборонной промышленностью.

Завершился и процесс роста Сталина как военачальника: я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учётом военной науки, чтобы они были и решительными и манёвренными, предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операции и её ведения.

Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо он превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве. Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооружённых Сил проявил все основные качества советского полководца.

Он умело руководил действиями фронтов, и всё советское военное искусство за годы войны показало силу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусство хвалёной на Западе немецко-фашистской военной школы.

Большое влияние Сталин оказал на создание делового стиля работы Ставки. Если рассматривать этот стиль, начиная с осени 1942 года, то его характеризовали: опора на коллективный опыт при разработке оперативно-стратегических планов, высокая требовательность, оперативность, постоянная связь с войсками, точное знание обстановки на фронтах.

Составной частью стиля работы Сталина, как Верховного Главнокомандующего являлась его высокая требовательность. Причём она была не только суровой, что, собственно, оправданно, особенно в условиях войны. Он никогда не прощал нечёткость в работе, неумение довести дело до конца, пусть даже это допустит и очень нужный и не имевший до того ни одного замечания товарищ.

В подтверждение этого позволю себе привести один пример – о серьёзной неприятности, которую пришлось пережить одному из опытнейших работников Оперативного управления Генштаба, В.Д. Иванову.

Во время событий на Халхин-Голе в 1939 году, как известно Советским командованием из советских и монгольских войск была создана 1-я армейская группа под управлением комкора Г.К. Жукова, а для координации действий этих войск на базе Забайкальского округа была образована фронтовая группа под командованием командарма 2-го ранга Г.М. Штерна. Своевременному прибытию его из Москвы в Монголию – в район боевых действий – правительством и наркомом обороны придавалось большое значение.

Организация перелёта была возложена на Генеральный штаб, а непосредственное и ежечасное наблюдение за перелётом было поручено начальником Генштаба временно исполнявшему должность начальника Оперативного управления В.Д. Иванову. Пользуясь информацией Иванова Шапошников периодически докладывал о ходе перелёта правительству и Сталину. В назначенный день и час Штерн долетел до Читы, с тем чтобы сразу же перелететь в конечный пункт, для чего требовалось всего лишь менее часа. На следующее утро – Шапошников, когда ему позвонил Сталин, доложил, что Штерн находится на месте, то есть доложил то, что ему только что было доложено Ивановым. Прошло какое-то время, и снова Сталин звонит Шапошникову и начинает гневно выговаривать:

— Ваши люди лгут. У меня в руках телеграмма от Штерна, он ещё в Чите. Разберитесь, и виновного под трибунал.

Иванов был уверен, что пустячный по расстоянию перелёт от Читы в Монголию совершён, не проверил этого, тогда как разыгравшаяся в Чите и на трассе буря задержала самолёт. В трибунал Иванова всё же не передали, судили судом чести и отчистили из Генштаба, а в дальнейшем он был назначен начальником штаба одной из дальневосточной армий. В зиму 1941/42 года, я, посоветовавшись с некоторыми членами Политбюро ЦК партии, возвратил его для работы в Генштаб.

Всё шло нормально, и работал он хорошо. Однажды Сталин встретил в комнате телеграфных переговоров Кремля Иванова, которого я взял с собой в Кремль. После окончания переговоров с Малиновским я вошёл затем к Сталину, он строго спросил меня:

— Это тот самый Иванов, который солгал нам о Штерне? Он опять на своём тёпленьком месте. Выгнать его немедленно!

Я стал упрашивать оставить его в аппарате Оперуправления, так как работы уйма, а квалифицированных работников мало.

Сталин помолчал-помолчал, потом ответил:

— Ну чёрт с вами, только чтобы здесь я его больше не видел.

Владимир Дмитриевич хорошо работал и помогал мне. В период Сталинградской операции и операции на Верхнем Дону он был со мной на фронте, и в период борьбы за Харьков был тяжело ранен и эвакуирован. По излечении он продолжал отлично вести ответственную работу на фронте, в частности, при проведении Дальневосточной кампании в 1945 году в роли заместителя командующего Забайкальского фронта он выполнил ряд сугубо важных заданий. После войны он до самой смерти тоже отлично работал на весьма важных постах в Вооружённых Силах – первого заместителя начальника Генштаба и затем начальника Академии Генерального Штаба. Я привёл этот случай с Ивановым, чтобы ещё раз показать насколько был нетерпим Сталин к малейшей неаккуратности при исполнении служебных заданий, и как трудно было к нему вновь войти в доверие. Резкость и суровость Сталина в таких случаях не знала пределов.

Сталин как Верховный Главнокомандующий в большинстве случаев требовал справедливо, хотя и жёстко. Его директивы и приказы указывали командующим фронтов на ошибки и недостатки, учили умелому руководству всевозможными военными действиями.

Получали иногда соответствующие указания и мы, представители Ставки. Приведу один пример. Во-первых, потому, что он сам по себе достаточно любопытен, а во-вторых, он характеризует в определённой степени военное мышление и оперативность Сталина при принятии решений.

Это было в 1943 году в боях за Днепр. Когда я при очередном телефонном докладе Сталина подчеркнул, что задержка в быстром осуществлении наших планов на Нижнем Днепре вызывается нехваткой сил, которые мы, выполняя утверждённые и продиктованные Ставкой решения, вынуждены дробить здесь между несколькими направлениями, решая целый ряд задач одновременно, Сталин ответил:

— Если это так, то и не надо наступать сразу всюду. Поставьте Толбухина в оборону, ограбьте его и отдайте всё, что можно Малиновскому, пусть он наступает. Потом, когда основные задачи, стоявшие перед Малиновским будут решены, поставьте его в оборону, ограбьте его, отдайте максимум возможного Толбухину и толкайте его в наступление. Вот это и будет правильная координация сил двух фронтов.

Я нарочно оставляю без изменения выражения, применённые Верховным, чтобы передать читателю обычный колорит его речи. Он говорил, как правило, точно, скупо ипрямо.

Приходилось разное слышать по поводу личного знакомства Сталина с жизнью фронтов. Он действительно, как я уже отмечал, выезжал на Западный и Калининский фронты в августе 1943 года.Поездка на автомашине протекала 2 дня и, безусловно, оказала влияние на моральный дух войск. На мой взгляд, для Сталина, возглавлявшего руководство партией, страной в целом, не было острой необходимости в таких выездах. Наиболее выгодным и для фронта, и для страны являлось его пребывание в ЦК партии и Ставке, куда сходились все нити телефонной и телеграфной связи и потоком шла разнообразная информация.

У Сталина была удивительно сильная память. Я не встречал людей, которые бы так много помнили, как он. Сталин знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и некоторых командиров корпусов и дивизий, а также руководящих работников Наркомата обороны, не говоря уже о руководящем составе центрального и областного партийного и государственного аппарата.

В течение всей войны Сталин постоянно помнил состав стратегических резервов и мог в любое время назвать то или иное формирование. Такая память давала Сталину преимущество как Верховному Главнокомандующему. Он не нуждался в постоянных справках, хорошо знал обстановку на фронтах, положительные стороны и недостатки военачальников, возможности промышленности удовлетворять запросы фронтов, наличие в распоряжении Ставки запасов вооружения, артиллерии, танков, самолётов, боеприпасов, горючего, так необходимых войскам и сам распределял их по фронтам.

Сталину были присущи большие организаторские способности. Он сам много работал, но и умел заставить работать в полную меру сил и других, выжать из них всё, что они могли дать.

В один из ноябрьских вечеров 1941 года в период жесточайших оборонительных боёв за Москву Сталин при моём личном докладе ему о положении на фронте, установив, что я в результате напряжённейшей работы чрезмерно переутомился, вызвал в кабинет своего секретаря Поскрёбышева и попросил его немедленно выяснить в санатории Архангельское, можно ли там обеспечить хороший отдых в эту ночь Василевскому. Быстро был получен ответ, что санаторий готов меня принять. Сталин приказал мне немедленно по возвращении к себе отправиться в санаторий и до утра как следует поспать. В Генштабе меня уже ожидал начальник Главного военно-санитарного управления Наркомата обороны Ефим Иванович Смирнов. К нашему приезду был готов ужин.

Однако было бы неверно рассматривать Сталина лишь с одной точки зрения. Прямо скажу, что характер у него был на редкость нелёгкий, вспыльчивый, непостоянный. Сталин трудно сходился с человеком, долго присматривался к нему. Я уже писал, как не сразу допустил он к работе в Ставке заместителя начальника Генштаба А.И. Антонова. Но как только узнал его, проникся к нему уважением, и, когда пришла пора в 1945 году переключить меня для работы в качестве комфронта, он пошёл на то, чтобы назначить его начальником Генштаба.

Если Сталин был чем-либо недоволен, а в войну, особенно в её начале, поводов для этого имелось много, он мог резко и несправедливо отругать. Но в ходе войны он заметно изменился. К нам, работникам Генштаба и главных управлений Наркомата обороны, командующим фронтами, стал относиться сдержаннее, спокойнее, даже тогда, когда на фронте что-то случалось неладное. Встречаться с ним стало гораздо проще, чем ранее. Видимо, война, её повороты, наши неудачи и успехи оказали влияние на характер Сталина.

После того как советские войска освободили Минск, Сталин был в прекрасном, приподнятом настроении. Как-то в один из вечеров он пригласил к себе на квартиру группу военачальников. На приём к Сталину С.М. Будённый пришёл с баяном, и это создало непринуждённую праздничную обстановку. Сталин первым положил начало откровенности и дружественности в отношениях между присутствующими. Произносились тосты, пели, кое-кто плясал. Сталин с удовольствием смотрел на пляшущих, подбадривал, а потом всех обнимал и некоторых даже целовал.

За время неудач советских войск он много выстрадал, сейчас же был глубоко удовлетворён ходом военных действий на фронтах и не хотел скрывать своих чувств.

Приходилось читать, что Сталин не был в первые месяцы войны во время налётов немецко-фашистской авиации на Москву в особняке на улице Кирова и станции метро «Кировская». Это, конечно, неверно. Сталин многократно бывал и в доме на улице Кирова, и в станции метро «Кировская», где для членов Политбюро ЦК ВКП(б) была оборудована специальная комната.

Не совсем точно показано также рабочее место Сталина. Пишут, что Сталин работал за письменным столом. За всё время войны, а я бывал у него в это время часто, да и после войны ни разу не видел, чтобы он что-то за этим столом писал. Документы и бумаги действительно лежали на этом столе. Но читал ли он документы, писал ли – он всегда сидел за длинным концом стола заседаний. Отработает документы, берёт и относит на письменный стол, а оттуда берёт новую пачку бумаг. Полностью согласен с Жуковым по поводу злополучного глобуса. Его в рабочем кабинете Сталина не было, он находился в его комнате отдыха, а туда мало кто приглашался. У Сталина всегда имелись подготовленные Генштабом рабочие карты по всем направлениям и театрам войны, в каких была необходимость.

И ещё деталь. Сталин любил пить чай. Обычно во время заседания он нажимает кнопку, Поскрёбышев приносит стакан чаю и лимон. Сталин берёт и выжимает в стакан лимон, затем идёт в комнату отдыха, приносит бутылку армянского коньяка, льёт из неё в чай ложку или две и тут же уносит бутылку обратно и потом во время работы пьёт чай по глотку.

Сталин прочно вошёл в военную историю. Его несомненная заслуга в том, что под его непосредственным руководством как Верховного Главнокомандующего Советские Вооружённые Силы выстояли в оборонительных кампаниях и блестяще провели все наступательные операции.

Но он, насколько я мог его наблюдать, никогда не говорил о своих заслугах. Во всяком случае, мне этого не приходилось слышать. Звание Героя Советского Союза и звание Генералиссимуса ему было присвоено по письменному представлению в Политбюро ЦК партии командующих фронтами. И наград у него имелось меньше, чем у командующих фронтами и армиями. О просчётах же, допущенных в годы войны, он сказал народу честно и прямо в своём выступлении на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года:

«У нашего правительства было не мало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошёл на жертвы чтобы обеспечить разгром Германии.

И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, — над фашизмом».^[22]

Полагаю, что Сталин не один несёт ответственность перед Родиной за крайне неудачное развитие войны в первые её месяцы. Эта ответственность лежит и на других. Пусть в меньшей мере, но её несут и нарком обороны и руководящие лица Генерального штаба того времени. Они в силу своего высокого положения не должны были во всём соглашаться со Сталиным и более твёрдо отстаивать своё мнение.

Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский о Сталине

(Из разговора с Хрущёвым Н.С. весной 1962 г.)

— Для меня, Никита Сергеевич, Сталин велик и недосягаем. Он для меня исполин. У меня рука не поднимется, чтобы написать о Верховном Главнокомандующем что-то непотребное. Да, он ошибался, да, по его вине многие пострадали, ушли из жизни. Но под его руководством Советский Союз разгромил фашизм.

Климент Ефремович Ворошилов вспоминает:

— Раньше Сталин был не таким. Наверное, война научила его многому. Он, видимо, понял, что может ошибаться, и его решения не всегда могут быть самыми лучшими, и что знания и опыт других могут также быть полезными. Сказались на Сталине и годы: до войны он был моложе и самоувереннее.

О личной жизни Сталина мне писать почти что нечего. Да, видимо, это и не имеет значения. По моим наблюдениям, у Сталина мало оставалось времени для отдыха и культурных развлечений, если не считать эпизодических посещений им театра и просмотра кино.

Сталин вёл жизнь человека, целиком занятого государственными делами.

Из доклада С.М. Кирова о работе ЦК ВКП(б) в Ленинграде накануне XVII съезда партии (1934. – А.М).

Товарищи, говоря о заслугах нашей партии, об успехах нашей партии, нельзя не сказать о великом организаторе тех гигантских побед, которые мы имеем.

Я говорю о товарище Сталине. Трудно представить себе фигуру гиганта, каким является Сталин. За последние годы, с того времени, когда мы работаем без Ленина, мы не знаем ни одного поворота в нашей работе, ни одного сколько-нибудь крупного начинания, лозунга, направления в нашей политике, автором которого был бы не товарищ Сталин, а кто-нибудь другой.

Могучая воля, колоссальный организаторский талант этого человека обеспечивает партии своевременное проведение больших исторических поворотов, связанных с победоносным строительством социализма.^[23]

А.М. Горький о Сталине

Непрерывно и всё быстрее растёт в мире значение Иосифа Сталина, человека, который наиболее глубоко освоил энергию и смелость учителя и товарища своего, вот уже 10 лет достойно замещает его на труднейшем посту вождя партии.

Отлично организованная воля, проницательный ум великого теоретика, смелость талантливого хозяина, интуиция подлинного революционера, который умеет тонко разобраться в сложных качествах людей и, воспитывая лучшие из этих кадров, беспощадно бороться против тех, которые мешают первым развиться до предельной высоты – поставили его на место Ленина.^[24]

Дмитрий Фёдорович Устинов о Сталине^[25]

Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом. Понимая всю сложность и многогранность вопросов руководства войной, он многое доверял членам Политбюро ЦК, ГКО, руководителям наркоматов, сумел наладить безупречно чёткую, согласованную, слаженную работу всех звеньев управления, добивался безусловного выполнения принятых решений.

При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жёсткости он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений.

Во всяком случае, насколько я помню, как правило, он не упреждал присутствующих своим выводом, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешённо, или прохаживался почти бесшумно по кабинету. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивавшая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло.

Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращённым к кому-либо из присутствующих: «А что вы думаете по этому поводу?» или «А как вы относитесь к такому предложению?» Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел.

Нередко на заседаниях в ходе обсуждения острых проблем он ссылался на В.И. Ленина. Не раз рекомендовал нам почаще обращаться к его трудам. Ленинские идеи лежат в основе многих принятых ГКО в годы войны важнейших решений.

Обладая богатейшей, чрезвычайно цепкой и ёмкой памятью, И.В. Сталин в деталях помнил всё, что было связано с обсуждением, и никаких отступлений от существа выработанных решений или оценок не допускал. Он поимённо знал практически всех руководителей экономики и вооружённых сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках. У него был аналитический ум, способный выкристаллизовывать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, чётко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их.

Николай Герасимович Кузнецов о Сталине^[26]

Сосредоточение власти в руках одного человека, воля Сталина и его способность «выдержать характер», как мы наблюдали это в трудные дни Москвы или Сталинграда, сыграли немалую роль в достижении победы.

«Достойным Верховным Главнокомандующим» называет И.В. Сталина в своей книге Г.К. Жуков. Примерно такого же мнения и другие военачальники.

Сталин был волевым и авторитетным человеком, что очень важно для государственного деятеля. С военной точки зрения он умел правильно оценить обстановку на фронте, ухватить главное звено, принять решение и добиваться его выполнения. Нужно признать, что в ходе войны он быстро освоился с её характером, особенностями, смело выдвигал молодых, талантливых военачальников, прислушивался к их советам, с интересом вникал в самые мельчайшие детали.

Я не берусь нарисовать обстоятельный портрет этой необычайно сложной личности. Бесспорно одно: у него были и ошибки, но нельзя отрицать великих свершений, которых добилась страна под его руководством, принижать выдающую роль И.В. Сталина в годы Великой Отечественной войны. Объективная оценка деятельности И.В. Сталина, его положительных и отрицательных черт содержится в известных документах ЦК КПСС.

Мне приходилось беседовать со многими людьми, которые встречались со Сталиным, работали вместе с ним, и я не помню ни одного человека, который не отдал бы должное его уму, знаниям, железной воле.

Сталин – многогранная натура, и рассматривать только одну грань его личности, забывать другие черты его характера – это значит уходить от правды.

В ту пору у нас обнаружилось немало ошибок, так что не станем списывать всё за счёт «неправильной оценки положения Сталиным». Ему своё, нам своё.

Шолохов о Сталине в дни юбилея (70-летия)

«И вот летят в декабре в заснеженную Москву со всех концов земного шара бесчисленные, как снежинки в метель, приветствия родному Сталину, отовсюду шлют ему подарки, и могучим валом любви и преданности встаёт и кипит по всей стране…

… 21 декабря мы обратим наши взоры к Кремлю, но в этот день не забудем и про другое: мысленно перенесёмся в окрестности Тбилиси, подымимся на гору Давида и с благословенной скорбью и горячей благодарностью в сердцах склоним в молчании головы над святым для нас прахом маленькой, скромной грузинской женщины – матери, семьдесят лет назад подарившей миру того, кто стал величайшим мужем человечества, нашим вождём и отцом…»

Приведу суждения иностранных деятелей, писателей, военных: их высказывания, на мой взгляд, особенно объективны и независимы. По русской пословице: «Со стороны виднее»^[27].

Дважды Герой Советского Союза Маршал бронетанковых войск Михаил Ефимович Катуков о Сталине^[28]

Нужно ли говорить, что к встрече с Верховным Главнокомандующим я готовился с большим волнением. Тем более что до сих пор со Сталиным никогда не встречался.

Всё моё знакомство с ним сводилось к непродолжительному разговору с ним по ВЧ после прошлогодних боёв на мценском рубеже.

Возможно, нынешнему читателю не понятно это волнение. Но тогда для нас, фронтовиков, имя Сталина было окружено безграничным уважением. С этим именем связывалось всё самое священное – Родина, вера в победу, вера в мудрость и стойкость нашего народа, в партию.

— Здравствуйте, товарищ Катуков! Заходите ко мне.

— Здравствуйте, товарищ Сталин. – А подготовленный в мыслях доклад из головы вылетел.

Вслед за Сталиным я прошёл в его кабинет. Пожав мне руку, Верховный предложил:

— Садитесь и курите. На меня не смотрите, я сидеть не люблю…

— Что же не закуриваете? – спросил он меня, прохаживаясь по комнате.

То ли от волнения, то ли ещё почему, но курить не хотелось.

— Курить не хотите, тогда рассказывайте по порядку, как у вас, у вашего корпуса дела на фронте? Как воюет мотопехота и как наши танки?

Как можно короче я рассказал о последних боевых событиях на Брянском фронте, о действиях наших танкистов и пехотинцев. А Сталин, вышагивая по кабинету, задаёт мне ещё вопрос:

— Как считаете, хороши наши танки или нет? Говорите прямо, без обиняков.

Отвечаю, что танки Т-34 полностью оправдали себя в боях и что мы возлагаем на них большие надежды. А вот тяжёлые танки КВ и боевые машины Т-60 и Т-70 в войсках не любят.

Сталин на минуту остановился, изогнув бровь:

— По какой причине?

— КВ, товарищ Сталин очень тяжелы и неповоротливы, а значит, и неманёвренны. Препятствия они преодолевают с трудом. А вот тридцатьчетвёркам всё нипочём. К тому же КВ ломают мосты и вообще приносят много лишних хлопот. А на вооружении у КВ такая же семидесяти шести миллиметровая пушка, что и на тридцатьчетвёрке… Вот если бы у КВ пушка была посильнее, калибром побольше, тогда другое дело.

Раскритиковал я и лёгкий танк Т-60… Лёгкий танк Т-70 имеет более солидную броневую защиту, вооружён 45-мм. пушкой… и пока себя ничем не проявил.

— Одна канитель с ними, товарищ Сталин, — заключил я.

Верховный слушал внимательно, не перебивал. Но когда я изложил свою точку зрения о всех танках… он, выдержав длинную паузу, неожиданно начал мне доказывать, что я напрасно так резко обрушился на КВ, Т-60 и Т-70, что они неплохие машины и, возможно, мы, танкисты, просто недооцениваем их.

Слушая Сталина, я, разумеется, волновался, но всё же решил не сдаваться. Привёл ряд боевых примеров, подтверждающих, что КВ, Т-60 и Т-70 не оправдывают себя на поле боя. И ещё раз попросил:

— Пусть вооружат танки, хотя бы те же тяжёлые более мощной пушкой, тогда они нам пригодятся.

Уже по тому, что Сталин с особым пристрастием пытал меня, чем хороши и чем плохи по своим тактико-техническим свойствам наши танки, я понял, что Верховный Главнокомандующий хочет досконально, до самой, что называется, глубины, разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетанковой техники сорок второго года. Нетрудно было догадаться, что его вопросы непосредственно связаны с неудачными боями летом и осенью сорок второго года. Сталин пытался найти причину этих неудач.

Доложил я также Верховному о нехватке радиостанций в танковых войсках… Пожаловался также, что большую нужду испытываем в телефонном кабеле.

— Подождите, товарищ Катуков, — сказал Сталин, — скоро и с радиостанциями и телефонным кабелем дело поправится.

Раскурив во второй или в третий раз трубку, он спросил, как на фронте награждают отличившихся в боях воинов орденами и медалями.

Катуков очень подробно рассказал, что дело с награждениями обстояло плохо. А получалось так потому, что награждение производилось только Указами Президиума Верховного Совета СССР. Пока пересылают представление к награде по всем фронтовым инстанциям, пока попадало оно в Москву, потом в Указ, проходило очень много времени. Между тем бои шли непрерывно. И смотришь, иной отличившийся и представленный к награде человек или выбыл по ранению куда-то в тыловой госпиталь, или погиб в очередной схватке с врагом, или переведён в другое соединение. Придут, бывало, награды, а вручить их некому.

— Вот если бы, товарищ Сталин, — предложил я, — дать права в этом отношении фронтам, армиям, соединениям…

— Подумаем, — сказал Иосиф Виссарионович и снова перевёл наш разговор на боевые дела, чисто танковые. Спросил:

— Стреляют танкисты с ходу?

Я ответил, что не стреляют.

— Почему? – Верховный пристально посмотрел на меня.

— Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, — ответил я. – Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.

Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил чётко, разделяя паузами каждое слово:

— Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперёд. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалёку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?

— Конечно, меткость огня у противника снизится.

— Вот это и нужно, — подхватил Сталин.- Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.

Также Сталин поинтересовался мнением Катукова о нескольких генералах.

А те немногие, которых я знал, были настоящие боевые военачальники и заслуживали только доброго слова.

И вот наступил решающий момент беседы, ради чего, видимо, и вызвал меня Верховный Главнокомандующий к себе.

— Вот что, товарищ Катуков, — сказал Сталин, — вы назначаетесь командиром механизированного корпуса. Он будет посильнее танкового. А воевать пойдёте вот сюда… И Верховный показал мне на карте, лежавшей на столе, один из районов Калининской области. Я поблагодарил Верховного за доверие, но сказал:

— Как же мне быть с первым танковым корпусом? Хотелось бы вывести его в ряды гвардейских и уже тогда…

Сталин только махнул трубкой:

— Вы, товарищ Катуков, не раз ещё будете гвардейцем, и не в этом сейчас дело.

Я взмолился:

— Товарищ Сталин, не так просто подготовить, научить войска. Большое для боя дело, когда тебя люди хорошо знают, и ты их знаешь. В составе первого танкового корпуса находится первая гвардейская танковая бригада, с бойцами которой меня связывают узы самой крепкой боевой дружбы. Разве легко с ней расстаться! – И я попросил Верховного:

— Включить войска первого танкового корпуса в новый механизированный. Мы зло будем драться, не щадя жизни.

Сталин ухмыльнулся, расправил сгибом указательного пальца усы.

— Ну что ж, напишите номера бригад первого танкового корпуса, которые хотите взять.

Я записал на листке 1-ю гвардейскую, 49-ю танковую и 1-ю мотострелковую и передал записку Сталину. Он прочитал и покачал головой.

— Почему не хотите брать бригаду КВ?

Отвечаю, что с ней трудно будет воевать на болотах Калининской области. Видимо, это объяснение удовлетворило Верховного. Он взял телефонную трубку и вызвал к аппарату начальника Генерального штаба. Продиктовав номера, Сталин приказал:

— Эти бригады первого танкового корпуса перебросьте туда, где Катуков будет формировать механизированный корпус, а в первый танковый корпус пошлите другие соединения.

… Сталин обернулся ко мне и, прищурившись, спросил: — Ну что, товарищ Катуков, теперь довольны?

Поблагодарил я Верховного и обратился ещё с одной просьбой: Нельзя ли перевести в формируемый механизированный корпус П.Г. Дынера, моего постоянного помощника по технической части и М.Т. Никитина бессменного начальника оперативного отдела.

— Хорошо, забирайте их с собой, — ответил Сталин и на прощание пожелал успехов новому механизированному корпусу в грядущих делах…

Я доложил Якову Николаевичу Федоренко по порядку весь разговор с Верховным Главнокомандующим.

Федоренко приказал: «Сдать корпус… Он отметил, что управление сейчас готовит специальный приказ Верховного Главнокомандующего о необходимости всем танкистам во время боя вести огонь с ходу из пушек по батареям и другим огневым точкам врага.

[1] Карпов В.В. Генералиссимус. Москва, «Вече», 2010, с. 613-624

[2] Карпов В.В. Генералиссимус Москва, «Вече», 2010, с.689-694

[3] Карпов В.В. Генералиссимус. Москва, «Вече» 2010, с. 699-706

[4] Бедарида Франсуа Черчилль. ЖЗЛ, Москва, Молодая гвардия, 2012, с. 331

[5] И.В. Сталин Сочинения, том 16, часть 1, ИТРК. Москва, 2011, с. 221-226

[6] Карпов В.В. Генералиссимус, Москва, «Вече», 2010, с. 641-655

[7] Карпов В.В. Генералиссимус Москва «Вече», 2010, с. 694-698.

[8] Сталин И.В. Том 1 1901-1907 Государственное издательство политической литературы Москва 1954 с. VII-VIII.

[9] Г.Ф. Александров – начальник Управления пропаганды ЦК ВКП(б), В.С. Кружков – директор Института Маркса-Энгельса-Ленина (ИМЭЛ), Иовчук, Федосеев – заместители начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б)

[10] (В моей личной библиотеке (имеется 13 томов Сочинений И.В. Сталина, выпущенных Государственным издательством политической литературы в следующих тиражах. Том 1 – 100 тыс. экз (724-823 тыс) – 1954 г, том 2 – 100 тыс. (724-823) – 1954 г, том 3 – 100 тыс. (723-822)- 1954 г., том 4 – 100 тыс. (723-822), т.5 – 100 тыс. (720-819) – 1954 г., т. 6 – 100 тыс. экз. (616-715)- 1953 г. т.7 – 100 тыс. (616-715)- 1953г., т. 8 – 100 тыс. (616-715)- 1953г, т. 9 – 100 тыс. (616-715), т. 10 – 500 тыс.– 1949 г., т.11 – 100 тыс. (616-715)- 1953г., т. 12 – 100 тыс. (616-715)- 1953г., т. 13 – 515 тыс. – 1951 г., кроме того мною получены из Москвы: том. 14 — 3000 экз., изд. второе март 1934-июнь 1941, «Союз», 2007г, том 16 ч.1- 2000 экз, сент. 1945-дек. 1948, ИТРК, 2011г, том 16 ч. 2-2000 экз., янв. 1949-февраль 1953, ИТРК, 2011, том 17 -5000 экз, 1895-1932 «Северная Корона»,2004г, том 18- 3000 экз, 1917-1953 «Союз», 2006. — А.М).

[11] Косолапов Р. Предисловие к 17 тому Сочинений Сталина «Северная Корона» Тверь. 2004, с. VI-VIII.

[12] Из энциклопедии Великая Отечественная война 1941-1945». М., «Советская энциклопедия» 1985. с. 347. Коллонтай Александра Михайловна (1872-1952), революционный деятель, дипломат. Чл. КПСС с 1915 (чл. РСДРП с 1906). Участница Революции 1905-07, Окт. революции 1917 (чл. ЦК партии), Гражд. войны. С 1923 первая в мире женщина посол (полпред) в Норвегии, Мексике, в 1930-45 посланник СССР в Швеции. В 1944 по поручению Сов. пр-ва вела предварит. переговоры с правительством Финляндии о её выходе из войны. С 1945 советник МИД СССР. Награждена орд. Ленина, 2 орд. Труд. Кр. Знамени.

[13] Карпов В.В. Генералиссимус, Москва, «Вече», 2010, с. 706-726

[14] И. Сталин Сочинения. Том 16, часть 2 январь1949-февраль 1953, Москва, ИТРК, 2011, с. 560-562.

[15] Карпов В.В. Генералиссимус. Москва, «Вече», 2010, с. 744

[16] Карпов В.В. Генералиссимус Москва, «Вече», 2010 с. 726-732.

[17] Карпов В.В. Генералиссимус, Москва, «Вече», 2010, с. 741-743.

[18] Карпов В.В. Генералиссимус Москва «Вече» 2010 с. 546-547

[19] Британская энциклопедия.

[20] Василевский А.М. дело всей жизни Издание шестое ИПЛ 1989.

[21] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1971 т. 7, с. 208.

[22] Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза М., 1947, с. 196-197

[23] Киров С.М. Избранные статьи и речи 1912-1934 гг. Издательство 1939 г.. стр. 609-610

[24] Большая Советская энциклопедия т.12 с. 259 (154-155)

[25] Устинов Д.Ф. Во имя победы Москва, Военное издательство 1988

[26] Кузнецов Н.Г. Курсом к победе М., Издательство АСТ, 2003

[27] Карпов В.В. Генералиссимус, Москва, «Вече», 2010, с. 741-743.

[28] Катуков М.Е. На острие главного удара Военное издательство МО СССР Москва 1974. с. 171-176.

Поделиться с друзьями:

Россия из века в век Глава 6

Глава шестая

Великая держава[1]

Первые дни мира

Добавить комментарий Отменить ответ

Свежие записи

Рубрики

Свежие комментарии

Календарь

Апрель 2024
Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30

Глава шестая

Великая держава[1]

Первые дни мира

Похожие записи:

Добавить комментарий Отменить ответ

Свежие записи

Рубрики

Свежие комментарии

Календарь