Моя жизнь Хабаровский хлебокомбинат Глава 15
Глава 15. Хабаровский хлебокомбинат 1984-1985 гг.
Хабаровский хлебокомбинат
Моя контора (ОМТС, сбыт, транспорт) находилась на улице Ленина, недалеко от Дома радио на территории пекарни № 2, главная контора хлебокомбината во главе с Москвичом была расположена в управлении хлебозавода № 5 (директор Быков Анатолий) недалеко от следственного изолятора (тюрьма), что на улице Серышева, так что на совещание приходилось ездить на автомашине.
Москвич В. П. был импозантный, высокого роста, солидный, склонный к полноте мужчина, здороваясь иногда он представлялся: – Москвич Владимир Петрович, не путайте с Москвичом 412ым, или – главный хлебопёк г. Хабаровска.
Хлебокомбинат подчинялся управлению хлебопекарной промышленности Хабаровского Крайисполкома.
Сразу же столкнулся с проблемой уплаты штрафов за несвоевременную выгрузку железнодорожных вагонов, кроме того прокуратура возбуждала уголовные дела за простой вагонов, Москвича уже несколько раз наказывали рублем.
Я менял на этой работе Кулеша Георгия Михайловича, он после этого стал работать зам. директора хлебозавода № 7 у директора Василенко, работа была спокойнее, а зарплата почти такая же.
Мне пришлось поменять начальника снабжения, приняли на работу Николая Глухих, с высшим юридическим образованием, но в основном он занимался централизованной доставкой пищевого сырья (мука, соль, сахар, специи, упаковки и т. д.), руководил бригадой грузчиков – 15 человек.
С зимы 1984 года на путях станции Хабаровск-2, на простое уже три месяца стоял неразгруженный вагон с солью. Соль смерзлась в камень и была со стенками и полом вагона, как единое целое. Невозможно было взять соль ни киркой, ни кувалдами, можно было растопить горячей водой, но на станции это было невозможно сделать, даже прорабатывался вариант взрыва, но взрывники не гарантировали сохранность вагона.
Мои грузчики, видя безысходность ситуации, приезжали на станцию, отобьют 1-2 тонны соли, загрузят на автомашину и иногда пили пиво, вино и т. д.
Я был вынужден сам приехать на станцию, попробовал поработать всеми инструментами, что там были и убедился, что так не получится с разгрузкой соли.
Вечером в своём гараже обратил внимание на топор, а что если попробовать «тесать» соль, утром за мной пришла служебная Волга, я захватил с собой топор и попробовал его в деле. Результаты были ошеломляющие, сразу же закупили шесть топоров, через два дня вагон был разгружен, штрафы за простой этого вагона перестали начисляться. Большой проблемой также была разгрузка сахара, упакованного в мешки, когда производилась единовременная поставка до 10ти вагонов.
До меня, Москвич установил хорошие отношения с руководством воинской части, расположенной в Волочаевском городке, которая выделяла солдат на разгрузку.
Владимир Петрович познакомил меня с офицерами части и мне пришлось решать с ними выделение солдат для разгрузки вагонов. Иногда разгрузка вагонов продолжалась до 2-3 часов ночи, после этого надо было помыть солдат в душе и накормить, только после этого я отправлялся домой, а утром в 7:00 за мной приходила машина. Скрупулезно изучил детали оформления документов по своевременной разгрузке вагонов (без штрафа за сверхнормативный простой), познакомился на станции с должностными лицами, принимающими порожние вагоны после выгрузки.
Через месяц после начала моей работы в хлебокомбинате не было ни одного случая сверхнормативного простоя железнодорожных вагонов под разгрузкой, вызовы Москвича по этому поводу в прокуратуру прекратились.
Своего грузового автотранспорта в хлебокомбинате практически не было, поэтому был заключен договор с Хабаровским производственным объединением грузового автотранспорта (ХПОГАТ) на выделение грузовиков.
Для реализации продукции подразделениями хлебокомбината самостоятельно были заключены договора на выделение хлебовозок, других специализированных автомашин с ХПОГАТом. Особенно обострялась проблема с выделением автомашин на разгрузку вагонов, централизованной доставки пищевого сырья со складов на предприятия в период уборки урожая с полей колхозов и совхозов, расположенных в пригороде Хабаровска. Пришлось познакомиться лично с диспетчерами ХПОГАТа и дело значительно улучшилось.
По старым связям выпросил у Бондаренко Л. А. листовой стали для изготовления двух складских помещений, один склад построили на кондитерской фабрике, другой на пекарне № 2. Из-за ветхости зданий кондитерской фабрики произошло обрушение перекрытий и частично стен, вместе с главным инженером Упрхлебпрома Потихо мне пришлось дважды выезжать на лесоперерабатывающее предприятие в Нанайский район края для поставки пиломатериала, необходимого для ремонта зданий. Ремонт в кратчайшие сроки был произведен и фабрика заработала в полную мощность. В хлебокомбинате имелся станок для очистки мешков от остатков сахара, муки и другого сыпучего сырья, так называемая «мешкотряска».
Освобождающиеся мешки из-под сыпучего сырья подразделения хлебокомбината должны сдавать на «мешкотряску», а ОМТС окончательно очищенные мешки своевременно отвозить и сдавать по договору в тароприемное управление г. Хабаровска. За несвоевременную сдачу тары начислялись штрафные санкции, которые составляли ежемесячно несколько десятков тысяч рубдей.
Владимир Петрович поручил мне решить вопрос с этим управлением по сдаче тары и прекращения выплаты штрафов.
Задолженность по сдаче мешков составила – 15000 штук, она образовалась в течение нескольких лет, дело в том, что если своевременно не обработать мешки на станке, то из-за остатков муки при хабаровской влажности воздуха через некоторое время мешки сгнивали.
На совещании, проводимом в Упрхлебпроме, присутствовали представители пищевых предприятий Приморского края, там я познакомился с зам.директора Уссурийского сахарного комбината. Я для решения вопроса по штрафам за мешки исходил из того, что если мешки сгнили, сдать нам нечего, значит надо где-то купить мешки бывшего употребления (б/у) и сдать их по договору.
Я вспомнил про моего коллегу с Уссурийска, позвонил ему и договорился о покупке мешков б/у из-под сахара в количестве 15 тыс. штук.
Взял с собой чековую книжку, на поезде приехал в Уссурийск, на другой день подъехал грузовик, с эстакады грузчики сахарного комбината буквально за час загрузили автомашину, водитель увязал верёвками все упаковки.
Я решил обратно прокатиться на автомашине, посмотреть местность, так как из окна вагона многое не увидишь.
В Приморском крае природа побогаче, там теплее, чем в Хабаровском крае, растёт буквально всё, много дубов, поэтому жёлуди, много кабанов, которыми питаются уссурийские тигры.
По дороге Владивосток–Хабаровск, в отличие от Хабаровского края, много населенных пунктов, проезжали г. Спасск-Дальний, г. Лесозаводск, г. Дальнереченск.
Перед Дальнереченском рано утром прошёл дождь, водитель всё уже распланировал, что приедет к вечеру в Хабаровск, на территории хлебокомбината отцепит прицеп и поедет на дачу на другом берегу Амура, банька и т. д. Я дремал на лежанке, было жарко, влажно, снял рубашку, носки, в одних брюках.
Я даже не помню, что произошло, слышал только шум и треск.
Потом мне водитель рассказал: «Правыми колёсами машина схватила глинистую бровку дороги и покатилась в кювет, был крутой склон, машина перевернулась, прицеп лег на тальник, а кабина попала на пень, меня выбросило через лобовое стекло, кабина «всмятку», водителя выбросило через дверь».
Я лежу без сознания, весь в крови, бензин выливается из баков, он побоялся, что может быть взрыв, схватил мою папку с документами (лежала рядом со мной), меня, парень был сильный, вытащил на асфальт. Сообразил как привести меня в чувство – поднял меня, когда ноги стали висеть вертикально, поддерживая под мышки, резко отпустил, так что я пятками ног ударился об асфальт».
Я пришёл в себя, водитель спрашивает, могу ли я идти, шея у меня не поворачивается, босиком начал отходить от места аварии, смотрю на горе город, это оказался Дальнереченск. Водитель вытащил из кабины мои и свои вещи, начал ловить машину до города, мы заметили возле дома стрелу автокрана. Мы показываем водителям автомашин вниз, где в 8 метровом кювете лежит перевернутый кверху колесами грузовик, но никто не остановился.
Минут через десять остановили мотоцикл, который и отвез моего водителя к автокрану, нам повезло, что водитель автокрана, дело было в субботу, не успел уехать на легковушке в лес за грибами.
Взял в автобазе свой автокран «Тадано», подъехал к месту аварии, подцепил тросы, но с грузом перевернуть нам грузовик не удалось, разрезали верёвки, мешки высыпались из кузова и автокран сначала поставил машину на колёса, а потом понемногу и вытащил на асфальт.
Надо загружать мешки, в каждой упаковке 20 мешков, я попробовал помочь, брошу одну упаковку, и тут же падаю без сознания, водитель привел меня в себя, напоил водой, благо фляга была закрытая.
До вечера водитель загружал и увязывал машину, всё это время я ходил по дороге, сидеть не мог, так как сразу же терял сознание.
Водитель остановил грузовик, тот на тросу дотащил нас до заправки, залили горючее, масло и поехали дальше.
Чтобы сидеть в кабине, водитель с лежанки ногами немного выровнял кабину, шёл мелкий дождь, кабину заливало, меня завернули в мокрое покрывало, через 30 минут останавливались и грелись, температура на воздухе была + 30 0С. На ямках, где машину подбрасывало, я терял сознание, видимо в шейном отделе позвоночника защемляло нерв, долго думали, что делать, я попросил найти что-нибудь длинное, нашли длинное льняное полотенце. Я локтём уперся в подбородок, а полотенцем меня привязали за шею и за колено, так и поехали.
С Бикина до Хабаровска расстояние 204 км, мы ехали 10 часов с остановками, утром водитель отцепил прицеп на хлебокомбинате, а меня дежурная машина отвезла домой.
Дома, на вопрос жены, что случилось и почему у меня такой вид, я сказал, что на обратном пути машина перевернулась, и у меня очевидно сотрясение головы и повреждение шейного отдела позвоночника.
С грехом пополам помылся под душем, немного чего-то поел, тошнило, болела голова, всё тело, ночь промучился, утром пришла машина, я приехал на работу.
Дина Семёновна начальник отдела сбыта, увидев меня бледного как смерть, услышав про аварию, тут же вызвала скорую помощь, в больнице сделали снимки, одели воротник на шею, хотели положить в больницу, но по моей просьбе разрешили лечиться по месту жительства.
Семья уехала в очередной раз отдыхать в бухту Шамара, недалеко от Владивостока, а я все 24 дня проходил с воротником, на даче собирал помидоры, огурцы.
С другом сделали крышу на дачном домике, я конечно только смог подавать ему стройматериал.
Без меня начальник снабжения сдал мешки в тароремонтное управление, штрафы прекратились, экономика хлебокомбината стала выправляться.
Однажды Владимир Петрович взял меня на первый хлебозавод, что расположен в районе базы КАФ, он у технолога стал выпытывать, как работать с дрожжами, я немного послушал, понял, что это меня не касается, пошёл знакомиться с директором, которая показала мне складское хозяйство и его возможности.
Возвращаюсь в цех, слышу Москвич на повышенных тонах, чуть ли не криком, говорит: «Объясни мне пятый раз, почему то-то и то-то», технолог была спокойная женщина, снова ему всё рассказывает.
В Волге Москвич мне говорит, что так ничего и не понял, на что я ему заметил, что для того чтобы понимать что-то, надо учиться, это конечно его задело.
На комбинате все службы ещё притирались друг к другу, мне пришлось по своей службе оформить и утвердить у Москвича должностные инструкции на своих подчинённых, порядок взаимоотношений со службами, отчётности и т. д. Было оформлено очень много внутренних документов.
Зимой 1984-1985 года Владимир Петрович отправляет меня в командировку в г. Братск отгрузить оборудование, в г. Соль-Илецк Оренбургской области отгрузить два вагона соли, в г. Курске начальник управления попросил отгрузить оборудование для хлебозаводов края.
В Соль-Илецке, после решения вопроса по отгрузке соли, я решил посмотреть процесс добычи соли шахтным способом, договорился с мастером, на лифте с рабочими спустился в шахту.
Комбайном вгрызаются в стену соли, потом через систему транспортеров соль подаётся наверх для упаковки в вагоны и отдельно в цех для измельчения и упаковки в коробки по одному килограмму, а также в мешки по 50-70 кг.
Там же в шахте находится бытовая комната, где рабочие кушают, отдыхают, стоит нагреватель, деревянные лавки и деревянные двери. Комната вырублена в соляной скале, практически получился солярий. Кстати мой первый директор Черкасов Г.П. мечтал на заводской турбазе устроить в одном из домиков солярий, но увы, умер в 53 года.
Мастер мне рассказал, что одна женщина-астматик каждый год приезжает в отпуск, живёт на квартире в Соль-Илецке, а в его смену спускается в бытовку, сидит там, дышит солёным воздухом, и так весь отпуск.
Это хватает ей после целый год плодотворно работать у себя дома.
Я тоже пробыл в шахте часа четыре, так как ствол всё время был занят подъёмом оборудования, наконец меня подняли и с интересом я убедился в плодотворности солярия, спускался с насморком, а теперь всё прошло.
Приехал из командировки после отгрузки оборудования из Курска, меня вызывает Захаров зам.начальника Упрхлебпрома, мы все его звали Полиповым по роману Анатолия Иванова «Вечный зов». Художественный многосерийный фильм вышел под этим же названием. В романе Полипов показан как перестраховщик, предатель. Так вот Захаров приказом по Упрхлебпрому объявил мне выговор за самовольную командировку, хотя меня в Курск направлял сам начальник управления (фамилию не помню), он же подписал и приказ.
Связываться с Захаровым у меня не было ни времени, ни желания, поэтому я не стал опротестовывать приказ у председателя крайисполкома.
С помощью начальника управления местной промышленности Игнатова Владимира Петровича (это он меня принял в КПСС) я укомплектовал актовый зал хлебокомбината креслами и другой мебелью, и кое-что для хлебозаводов.
В августе 1985 года я решил отпуск провести с семьей на Шаморе, жалко было, что бывал на всех морях, но нигде не купался.
Взяли две палатки, установили их рядом, в одной спала Анюта с двоюродной сестрой Ларисой, в другой я с женой и Леночкой.
Обустроились, варили себе еду на костре, всё побережье вплоть до пионерского лагеря «Океан» было усеяно палатками, в районе Шаморы отдыхало до 40 тыс. человек. Купались, загорали, мне всё нравилось, играли все вместе и с соседским мальчиком в волейбол.
Обычно Японское море к утру на берег выбрасывало морскую капусту, утром рано рабочие граблями собирали её в большие кучи и увозили на автомашине в свинарник на корм свиньям.
Но почему-то 13 августа на моё 35-летие кучи не вывезли.
Меня поставили спиной к морю для того, чтобы я принимал все мячи и не допускал, чтобы мяч упал в море, так как после моря мокрый мяч, попадая в песок, им облеплялся, и потом этот песок попадал в глаза. Я принял последний мяч, не удержался на ногах и упал на кучу водорослей, рукой подстраховался и ей попал на разбитую стеклянную бутылку.
Моментально хлынула кровь, я порезал все сухожилия, кровеносные сосуды на левой руке возле кисти.
Зажав правой рукой рану, по совету мальчика-соседа, побежал к ряду легковых автомашин, чтобы жгутом из аптечки перетянуть руку. Ни в одной автомашине не оказалось жгута, одна женщина представившись врачом, над капотом белой автомашины обработала мне рану йодом, её муж схватился за голову, в то время перекрасить капот было проблемой, а йодом залили пол капота.
Тем временем мальчик подбежал ко мне и кричит, что рядом находится медсестра, у которой есть жгут, я за мальчиком, у медсестры есть жгут, но не хватает силы затянуть его, кровь так и течет, я уже стал плохо себя чувствовать.
Мальчик сообразил и привел двух мужчин, которые без всякого бинта перетянули мне руку у локтя, так что кровь сразу остановилась.
Пока всё это делали, мальчик прибежал от поста ГАИ и говорит, что капитан-гаишник остановил для меня легковую машину, которая увезет меня во Владивосток.
Мои, тем временем принесли мне из палатки спортивные брюки, которые я натянул одной рукой, изрядно испачкав кровью, почему-то медсестра так и не вытерла кровь, также набросили на меня рубашку.
Когда я подбежал к автомашине, то услышал как капитан говорит пожилому водителю, что можете не обращать внимание на ограничение скорости на перевалах до 40 км/ч, гоните как можно быстрее, чтобы спасти руку парню.
Я попросил медсестру ехать с нами во Владивосток, руку мне так мужики перетянули, что меня всего скособочило, боль была ужасная, до Владивостока я «сжевал» кончик воротника рубашки, но дед не мог быстрее ехать.
Выезжаем на проспект Столетия, ни дед-водитель, ни медсестра не знают, где находится больница скорой помощи (БСНП), навстречу нам идёт скорая помощь, я выскочил из машины и остановил скорую.
Врач завез меня видимо в районную поликлинику, сняли жгут, кровь не течёт, мне сказали, что видимо передавили все вены, на локтевой сустав положили марлевую подушку, снова всё забинтовали, навесили руку на повязку. через некоторое время привезли в БСНП, у них она называется в быту – тысячакоечная, подняли на лифте, на каталке завезли в операционную, закрыли щитом голову, чтобы я не смог наблюдать за операцией.
По голосу слышу, что операцию делают две молодые женщины, сделали в руку местную анестезию, приступили к работе, мне показалось, что уже прошло полчаса, спрашиваю: – Когда закончите?
– Мы ещё не приступали, делали только ревизию сухожилий, вен, мелких кровеносных сосудов, очищали порез от песка, водорослей.
Врачи разговаривают между собой, что непонятно как это сделать, может быть пригласить Ивана Ивановича, одна женщина сбегала за Иваном Ивановичем, и советуются с ним. Мужчина говорит, что надо сделать так, на что женщины замечают, что этого нет, тогда сделайте по-другому и предлагает другой вариант, женщины говорят, что и этого нет.
– Тогда зашивайте так.
Мне пришлось вмешаться, сказать, что если они у меня угробят левую руку, то я из Хабаровска приеду разбираться с ними одной правой рукой.
Наконец зашили руку, загипсовали, подвесили руку на перевязь и хотели укатить в палату, я отказался от госпитализации, подписал отказ, забрал бумаги и спустился на лифте вниз.
На стоянке такси стоят двое мужчин, один весь переломанный, загипсованный рассказывает другому как он летел с машиной, хохочут. Прав Задорнов Михаил, что такой народ победить невозможно.
Водитель такси оглядел меня – стою босиком, трико в крови, рубашка на плечах внакидку, спрашивает:
– А деньги у тебя есть?
– Есть, но только на Шаморе.
Приехали на пляж, моих нет, повезли мне передачу в больницу, мать того мальчика – соседа расплатилась с водителем, после приезда семьи я рассчитался с соседкой.
Всю ночь, когда начала отходить анестезия, не смог спать, боль была невозможная, только к утру забылся.
Днём я попробовал плавать одной рукой, но поднялся ветер, стало заливать гипс, пришлось прекратить купания.
Приехали на нескольких автобусах милиционеры и стали выгонять всех с берега, говоря, что надвигается тайфун. Все сняли свои палатки, перенесли их на горку возле леса повыше и смонтировали. Я одной рукой также перенёс и установил две палатки, на следующий день ветер усилился, волны были такие, что о купании можно было забыть.
Милиция уже на повышенных тонах требует убраться вообще с берега. Оказывается недалеко от пляжа на военно-морской базе произошла авария на атомном реакторе подводной лодки, но всё засекретили, и из-за тайфуна нас выгоняли с пляжа. Про аварию мы уже узнали в горбачевское время (после 1985г.) при так называемой «гласности».
Через день демонтировали палатки, приехали во Владивосток, переночевали у Гали Выбрановской, в девичестве Артамоновой, Серёжа её муж утром в море подводным ружьём добыл несколько камбал.
Зажарили, очень вкусно было, с трудом купили билеты в Хабаровск, жена была недовольна, что прервался отпуск.
В Хабаровске в травмпункте мне объяснили как обходиться с поврежденной рукой, в поликлинике оформили больничный лист, после снятия гипса надо было разрабатывать руку, купил для этого шарик.
Но чувствительность пальцев и руки в целом не восстанавливалась. Вот такой я «везунчик», один раз поехал на море и чуть не остался без руки.
Мои друзья Саша Спесивцев и Борис Парамонов уговаривают меня ехать за брусникой в район БАМа, ты дескать с одной рукой только доведи нас до ягоды, а мы соберем и себе и тебе бруснику. Наконец уговорили, а когда высадились на станции Тырма ВСЖД и дошли до места, то выяснилось, что Борис не работник, видимо дорогой добавил водочки.
С Сашей начали собирать ягоду, я совком работаю правой рукой, а левой «неживой» кистью очищаю зубья совка от мусора и травы, не заметил в какой момент рука «ожила». Слов нет какая у меня была радость, к вечеру набрали, отвеяли и упаковали полные баки брусникой по 5 вёдер каждому.
Когда прошёл год, в течение которого мне была обещана квартира, я обратился к Москвичу, он к тому времени получил трёхкомнатную квартиру в центре города на улице Дикопольцева. Владимир Петрович сказал, что он работает в этом направлении, но будет это чуть позже.
На работе всё наладилось, никаких нерешаемых вопросов не осталось, на должность заведующего гаража я назначил Шаргородского Сашу, и гараж заработал как часы.
Пришло и уважение лично ко мне со стороны руководства комбината, директоров хлебозаводов и других подразделений.
Были некоторые проблемы с пищевым сырьем, специями, но с помощью Упрхлебпрома и эти вопросы успешно решались. Я жене выразил сомнение в получении квартиры от хлебокомбината, она попросила меня организовать встречу с Москвичом в их трёхкомнатной квартире.
Жена Владимира Петровича накрыла стол, мы с Москвичом за рюмкой чая переговорили про квартиру и обсудили ряд производственных вопросов.
В дороге домой моя наивная жена сказала, что у неё теперь появилась твердая уверенность, что директор выполнит свое обещание, у меня, зная характер и поведение Владимира Петровича, наоборот сложилось отрицательное мнение.
В мае 1985 года мне приходит повестка с Железнодорожного райвоенкомата о направлении на двухмесячные воинские сборы в Сумское артиллерийское училище, что в городе Сумы, недалеко от Киева.
Съездил в военкомат, получил все проездные документы, денежное довольствие, собрал сумку с вещами, сижу в аэропорту, нет билетов на Киев.
Москвич от моей жены узнал, что я поехал в аэропорт, нашёл меня там, начал уговаривать не ехать на сборы, на что я ему сказал, что надо тогда аннулировать повестку через Крайвоенкомат, только он может отменить решение Железнодорожного военкомата.
Мне надо было через военного коменданта вылететь в Киев через Москву, но когда я принял такое решение, было уже поздно. Как уж это удалось Москвичу сделать, в выходной день найти крайвоенкома, подготовить и подписать распоряжение об отмене моих сборов!!!
Но вот он был такой, для него остаться без меня на два месяца, а он тогда ещё не получил квартиру, было «смерти подобно».
Однажды вечером приехал в контору к Москвичу и мы вместе с ним поехали к председателю горисполкома решить вопрос о квартире. Я взял с собой гарантийное письмо, подписанное краевым начальством.
Посидели, поговорили, председатель сообщил нам, что Черный Алексей Клементьевич, первый секретарь крайкома КПСС сейчас разрешает выделить вне очереди квартиры только первым лицам заводов, фабрик и так далее, Что сейчас только с трудом выделяют квартиру Тевелевичу Виктору Михайловичу, директору нового завода «Сплав».
О выделении квартиры Матвееву вопрос даже не стоит и на 100% положительно решен быть не может.
Я попросил, время было позднее, отправить машину за кадровиком, уволить меня с 13.12.1985 года переводом на завод Горького. Поздно вечером я приехал домой с трудовой книжкой.
На следующий день передал дела моему преемнику, прощался с подчиненными,
Так закончилась моя работа на Хабаровском хлебокомбинате, досталась мне она очень трудно.
Я эту работу назвал добровольной «химией» со сроком 1 год и 10 месяцев, за это время чуть не погиб в автомобильной катастрофе, чудом не потерял руку, помог Москвичу получить в городе квартиру, без меня транспортная прокуратура не дала бы ему жизни.
Я потом узнал, что подписать гарантийное письмо он уговорил начальство, только для того, чтобы завлечь меня к себе, на самом деле, никто фактически не давал никаких гарантий. Москвич, для того, чтобы «поцарствовать» с его неутомимыми амбициями, попросту обманул меня и почти два года врал мне.
Через некоторое время узнаю, что после укуса энцефалитного клеща Владимир Петрович умер.
На следующий день после увольнения я попал на приём к Чинаку В. М. с просьбой снова устроить меня на завод.
Директор, когда я появился у него, сразу же предупредил меня, чтобы я не просил квартиру, что я и сделал.
Владимир Маркович вызвал к себе зам. директора по общим вопросам Частного Станислава Иосифовича и состоялся такой разговор:
– Мне надоело мирить финансовый отдел и ПДО, одни не упаковали, не отгрузили изделия, другие не выставили счет, в общем назначаем Матвеева начальником финансово-сбытового отдела (ФСО), проведите изменения в штатном расписании. Кроме того на время ваших, Станислав Иосифович, командировок, исполнение обязанностей возлагайте на Анатолия Ивановича, для этого его включить в Министерский резерв, отправьте в Ленинград на двухмесячные курсы зам. директоров.
Пока готовились изменения штатного расписания, приказ о моём назначении, я побыл дома со своими девочками, и с 19 декабря 1985 года приступил к обязанностям начальника ФСО.
